Будущая игуменья Успенского Брусенского женского монастыря в Коломне Олимпиада родилась в многодетной дворянской семье Егоровых, проживавшей в станице Кобылянской Области Войска Донского и была наречена Ольгой (отца звали Федор).
Отец Ольги, Федор Егоров – обер-офицер в отставке – имел славную военную карьеру, был участником войны 1812 года и прожил долгую жизнь – около ста лет.
Согласно биографическим заметкам об игуменье Олимпиаде, ее расположенность к духовной жизни проявилась еще в детстве при чудесных обстоятельствах.
Успенский Брусенский монастырь г. Коломны, список записей:
[display-posts category=”iz-istorii-kolomenskogo-uspenskogo-monastyrya” order=”ASC”]
По материалам «Московских епархиальных ведомостей»., 1873 г.
В 1870 год, вследствие предписания духовного начальства, при Коломенском девичьем монастыре заведена церковная летопись, содержащая подробные сведения о внешнем благоустройстве монастыря, в настоятельство недавно скончавшейся игумении Олимпиады. Эти сведения изложены, впрочем, без помощи официальных бумаг, единственно по рассказам (изустным) самой настоятельницы, весьма пригодным для ее биографии. Много приключений из собственной жизни она передала другу своего сердца—монахине Ангелине, ныне игумении того же монастыря, с запретом пересказывать кому-бы то ни было по крайней мере до ее кончины. Но и рассказы ее исключительно о себе самой, не вошедшие в церковную летопись, занесены на бумагу матерью Ангелиною, со всеми подробностями, еще при жизни ее, и тщательно проверенные при удобных случаях, сведены недавно, в последовательном порядке, в одно целое, монахиней Пульхерию, получившей образование в одном из московских пансионов ((Она же составила церковную летопись. Кроме письменных занятий по монастырю, обучает сестер нотному пению и управляет певческим хором.)).
К этому она прибавила довольно и других сведений, заимствованных из воспоминаний теперешней почтенной настоятельницы и свои собственные, приобретенные непосредственно. Предлагаемое мною жизнеописание благочестивой Олимпиады составлено без особого труда, ибо я пользовался готовым и несколько уже обработанным материалом. Укажу еще, как на дополнение к нему, на официальные бумаги, хранящиеся в монастыре и в консисторском архиве, и на письма к игуменье Олимпиаде в Бозе почившего митрополита московского Филарета.
Родители ее, дворяне Егоровы, жили со своим семейством, состоящим из двух сыновей и пяти дочерей ((А до рождения Олимпиады у них были 1 сын и 3 дочери. Все дети, кроме одной О[лимпиа]ды, и доныне живы. Из дочерей две вдовствуют.)) в земле Войска Донского, г. Новочеркасска в станице Кобылянской; имели своих крестьян, конные заводы, богатые хутора, сады и виноградники. Из всех доходов десятую часть они откладывали на дела богоугодные и на милостыню требующим, водясь в этом случае добрым примером родственных предков. Федор Тихонович—отец некоторое время состоял в военной службе, как и прочие казаки; а после французской войны (1812 г.), по домашним обстоятельствам, вышел в отставку с чином обер-офицерским. Про эту войну он вспоминал в 1860 г., имея около ста лет.
Вот его собственные слова из письма к дочери—игуменье:
«Ах, как вспомню про Францию (я был тогда адъютантом), то хочу с горя паки пойти в военную службу!»
Старец и по разделе имения своим детям, оставя себе самое необходимое, не переставал благотворить нищим. В последние годы (напр., в 1863), по причине онемения ног, ходил с помощью костылей.
В 1868-м совершенно утратил, вместе со слухом и гибкость в ногах; в эту игру он часто молился Богу, читал псалтирь и другие священные книги. За год до своей кончины, почти слепой и глухой, молился и на одре непрестанно и так усердно, что у него из глаз текли как бы источники слез. На закате жизни он, казалось, весь объят был Духом Божиим ((Из писем очевидца.)). Мирно почил в 1870 г. 10 мая, напутствованный св. таинствами.
Мать Олимпиады Матрена Гр-на, весьма благочестивая женщина, скончалась в 1859 г. 13 апреля, в понедельник светлой седмицы. Она почти до самой смерти ходила в церковь и часто приобщалась св. Таин; в последний раз приобщилась на дому, стоя на ногах. И она жила очень долго — около ста лет, и в молодые годы испытала немало семейных скорбей.
Особенно, во время беременности пятым ребенком она сильно скорбела о муже, неизвестно где находившемся по своим делам. Мрачные, подозрительные думы, насильно вторгаясь в дух, не давали ей покоя.
Облегчение своей скорби верующая женщина старалась найти в молитве. Мысленно или вслух, то и дело она повторяла:
Богородице Дево , радуйся… благословен плод чрева Твоего, и проч.
“Однажды, заснув с этою молитвой, — говорила она монахине Ангелине, в бытность в Коломне, за год до своей кончины, — вижу себя в многолюдном храме. Вдруг царские врата отверзаются, выходит из алтаря сама Царица небесная, и сойдя с амвона, возсела на троне, устроенном для Нее посреди церкви.
Присутствующие в храм, раздвинувшись на обе стороны, начали поочередно подходить к Богоматери, целовали Ее десную руку, и каждый получал от Нее приветствие или потребное наставление. Я, находясь вдали, чувствовала какой-то особенный благоговейный страх.
Наконец, когда и до меня дошел черед, я со слезами, полная умиления и с тою же молитвою на устах, приблизилась к Царице Небесной, наклоня пред нею
голову. А Она, привстав со своего тропа, благословила меня; скажу точнее, Она обеими руками сжала крестообразно мною голову — сначала лоб и затылок, а потом виски, как бы врачуя больную голову, и с некоторым упреком произнесла: “зачеъ, твердя молитву Богородице, ты думаешь совсем не о том, и все скорбишь о муже? Не скорби более, Господь тебя утешит”. При этих словах проснувшись, я ощутила вместо скорби тихую радость и мир в душе, смятенной мрачными помыслами”.
… Она благополучно разрешилась от бремени 1-го октября 1811 года, в день Покрова
Божией Матери. Новорожденная дочь названа при крещении Ольгой— мирское имя Олимпиады.
Когда Ольга Ф-на была семи лет и с нею случилось нечто необычайное. В одну летнюю ночь, в то время как она лежала на кроватке, в детской комнате, а ее набожная няня—старушка Устинья – спала уже крепким сном, подходит к ней светоносный юноша, берет ее за руку и говорить: „Вставай скорей, пойдем со мною в церковь”. Робкое от природы дитя беспрекословно повинуется, выходить из родительского дома, и ведомое за руку в сельскую Никольскую церковь, находящуюся вблизи дома ((Церковь после отслужения в ней вечерни, 18 июля 1863 года, внезапно загорелась, и со всем бывшим в ней
сгорела до основания; вслед за нею сгорело более 14 дворов. Новая церковь освящена 25 мая 1869 г. высокопреосв[ященным] Платоном.)), дивится, что двери церковные растворились сами собой! Она в храме, ярко освещенном, как в большой праздник. Вот отворились царские двери; на средину храма вышли из алтаря (попарно) множество каких-то светоносных мужей в золотых священных ризах; а один из них, первенствующий (Спаситель), был в блестящей одежде, и на голове Его лучистый венец, от которого сияло, как бы от солнца! Малютка изумлялась, смотря на них; потом начала страшиться. Юноша, проводник ее, заметив это, сказал: “не бойся, дитя мое, не бойся! Стань к ним поближе, и молись Богу”. Она, успокоившись, с сердечным наслаждением слушала молебное пение. О, как хорошо пели: Царю небесный, и многое еще что-то! По окончании службы, они возвратились в алтарь; в ту же минуту лампады и свечи погасли, в храме водворилась ночная темнота. Малютка в испуге подняла крик и плач. Но таинственный юноша (ангел), взяв ее снова за руку, сказал: ” Пойдем, я провожу тебя-до твоей кроватки”. Исполнив это. вдруг стал невидим! В доме все обстояло по-прежнему. Старушка – няня спокойно спала, ничего не слыша, пока барышня не разбудила ее, чтобы рассказать ей не сон, а происходившее наяву, что впечатлелось в памяти у Ольги Ф—ны (она владела редкой памятью) до самой смерти. Няня, внимательно выслушав ее, строго запретила сказывать про то родителям и кому бы ни было из домашних, чтобы не смущать и не давать повода к разным толкам.
Через несколько дней после описанного видения, Ольга Ф—на, гуляя с няней в саду, занималась около цветов. Вдруг около нее сделался вихрь (сильное круговое движение воздуха); ее завертело так, что она упала без чувств! Няня снесла ее домой; трое суток она
спала без просыпа тяжелым сном. С тех пор у нее сильно стала болеть голова, и в глазах чувствовалась жестокая боль, от которой постоянно из них сочились слезы. Она не могла без повязки на глазах видеть дневного света; окна в ее комнате запирались днем ставнями.
Между тем припадки с конвульсиями повторялись довольно часто, и когда она спала после
этих припадков, страшно было ей помешать. Разумеется, она не могла учиться подобно своим сестрам: несчастная едва в несколько лет выучилась только читать и писать по-русски, да еще церковной грамоте. Но самая эта болезнь, попущенная с особенною целью, чтобы на ней явились дела Божии (Иоан. 9, 3), невольно удаляла ее от шума и игр детских; ей полезнее были уединение и тишина, от этого только и успокаивались ее слабые нервы. Летом, в большом саду, напоминавшем ей о прекрасном рае, она потихоньку от всех домашних удалялась вглубь, и там, в тени плодовитых деревьев и виноградников, маленькая отшельница устраивала по своим силам кущи, собственно для уединения и молитвы, к которой располагало самое уединение. Няня, зорко следившая за нею, часто заставала ее здесь в молитвенном положении, стоящую на коленях с Казанской иконой в руках, сопутствовавшей родителю в походах, в бытность его в войске Донских казаков.
Кроме того, с дозволения своей матери, она любила раздавать милостыню из своих рук. Нередко приходилось ей домовничать с няней, когда родители с прочими детьми отъезжали в дальние хутора, по хозяйственной надобности; в это-то время милосердие ее не знало границ! Погорельцы и разного рода бедные и нищие толпами шли на господский двор, прознавши необыкновенную доброту ее; и если не было няни, то с помощью их она сама отпирала кладовые, где хранилась провизия, и щедро, в отсутствие няни, наделяла всех пшешичной мукой, коровьим маслом, просом и т. п. Раз наделила всех хорошими овчинами, и уже добралась до новых тулупов, которые лежали в запасе для дворовых людей; но в эту минуту застала ее врасплох няня, и довольно пожурив, стала припрятывать ключи подальше.
А. Григорий
