Коломна старообрядческая

Статья планировалась к публикации в печатном издании в 2018 году, но публикация не состоялась.

Публикуется впервые на интернет-проекте Stupinsky.ru. Все права защищены.


 

Раскольники в Коломенском уезде

В России к такому явлению, как старообрядчество, в разные времена относились по-разному. Это и активное преследование, вплоть до учреждения в XVIII в. специального органа с надзорными полномочиями с пугающим наименованием «инквизиция». Это и бунты, акты самосожжения, и строгий полицейский надзор, и мероприятия по обращению старообрядцев в православие. Это и некоторые послабления со стороны государства – например, указ Николая II от 1905 года («Об укреплении начал веротерпимости»), давший чуть больше свободного воздуха последователям старой веры и превративший «раскольников» в «старообрядцев». Такие сложные и неоднозначные отношения официальной православной церкви и раскольников породили немало интересных явлений как бытового, так и культорологического порядка. Не говоря уже о том, насколько интересна дониконианская иконография и особенности богослужений в старообрядческих «молитвенных домах», как и сама культура раскольников, носящая закрытый, обособленный характер.

В Коломенском уезде приверженцев раскола было довольно много, особенно в Мячковской, Колыберевской и Сандыревской волостях. В этих местностях даже были устроены раскольничьи молельни. Во многом скопление раскольников в селениях именно этих волостей было продиктовано в том числе влиянием близлежащего Богородского уезда, в котором число старообрядцев было самым большим в Московской губернии.  Особенно выделяли юго-западную часть Богородского уезда под названием «Гуслицы».

Также свое влияние оказала и близость пограничных местностей Бронницкого уезда – Гжели, Гвоздны и Мячково[1].

Несмотря на то, что пальма первенства по числу приверженцев «раскольнической секты» принадлежала Богородскому уезду, Коломенский уезд входил в число одних из самых «староверческих»: так, по данным на 1889 – 1890 гг., на территории уезда проживали до 4500 раскольников (для сравнения, в Московском уезде их число составляло 5500 человек, в Бронницком уезде – более 12000 человек, в Богородском – до 27000 человек)[2].

О быте и занятиях коломенских старообрядцев есть упоминания, например, по материалам Всероссийского съезда старообрядцев 1910 года. Так, отмечалась их любовь к разведению садов и ягодничества, правда, в отдельных местностях:

«Из Коломенского уезда, Московской губернии, пишут: «Садоводством более занимаются под г. Коломной, в сс. Городище, Протопопове и Подлипках и проч.,– только тем и живут. Разводят малину, крыжовник, смородину, вишню»[3].

Самые густонаселенные раскольниками местности Коломенского уезда располагались в Мячковском, а также в Черкизовском и Андреевском благочиниях[4]. Встречались раскольники и в других частях уезда, например, в селе Аксиньино Мещеринской волости, но их число было гораздо меньше.

В других местностях Коломенского уезда также имели место населенные пункты с большим процентом раскольников. Например, при открытии ремесленной земской школы в деревне Дуброво (на родине раскольника купца И. П. Бутикова, о котором речь пойдет далее) настоятель церкви погоста Красны отец Иоанн Парусников предлагал также преподавать церковное пение, поскольку, по его словам, «народ у нас заражён расколом, а посему благолепное служение и стройное хоровое пение всеми у нас принято будет с великим удовольствием»[5].

Отец Владимир Воздвиженский – священник Покровской церкви с. Дуброво, погоста Красна, сменивший Иоанна Парусникова, – в 1898 году, уже после открытия Дубровской школы, так же отмечал, что «в нашем приходе много лиц, придерживающихся раскола» и просил, поскольку учитель дубровской школы Тропарёвский не имел ни желания, ни способности преподавать церковное пение, назначить учителем церковного пения псаломщика Константина Розанова[6].

В других местностях лиц, «заражённых расколом», было меньше, но, тем не менее, они были даже в самых дальних уголках Коломенского уезда. Так, согласно данным из клировой ведомости о Николаевской села Аксиньина церкви от 1849 года, число раскольнических дворов было довольно велико: из 10 приходских дворов 6 были дворами старообрядцев[7]. Поэтому приход считался бедным, денежного содержания он получал мало из-за большого числа «тайных раскольников», и деревянная церковь св. Николая, возведённая тщанием прихожан в 1779 году, к середине XIX века обветшала. Московский купец, меценат и потомственный почётный гражданин Яков Ермаков, уроженец соседнего села Мещерино, взял под свое покровительство вопрос о поновлении храма. В результате это вылилось в приобретение ветхой деревянной церкви села Гор Коломенского уезда и употребление её леса на обновление Никольской церкви[8].

По данным середины XIX века, в сельце Елино число раскольников вместе с дворовыми людьми доходило до 440 душ обоего пола, а в сельце Ильинском и деревне Жуковой не более как по 80 душ крестьян обоего пола; в сельце Лукерьине, с. Мячкове, с. Сычеве и д. Хорошеве раскольников более, нежели в других деревнях; но в каждом селении их немного, а именно: в сельце Лукерьине число раскольников составляло 2/3 общего числа населения, в с. Мячкове, с. Сычеве и д. Хорошеве 1500 человек православных, а раскольников всего 205. Число остальных деревень уезда, в которых присутствует раскольническое население, доходило в восточной половине до 57, остальных – 88. В западной половине уезда соотношение деревень с чисто православным населением и деревень, в которых проживали раскольники, было небольшим – 130/33, при этом в каждой деревне число приверженцев старой веры составляло весьма незначительную часть[9].

Также отмечалось, что в Коломенском уезде вокруг г. Коломны и по левую сторону Москвы-реки почти во всех селениях встречаются раскольники, в западной же стороне они рассеяны по некоторым деревням, близ дороги, ведущей из Коломны в с. Малино, но число их в этих последних деревнях незначительно[10].

Одним из самых ярких проявлений популярности раскольнических настроений в Коломенском уезде являются события, происходившие в 1826 году в селе Мячкове (или Луково-Мячково, как называли его за любовь местных жителей к высадке и посеву лука[11]).

В те годы Мячково принадлежало графине Екатерине Васильевне Литто, и крестьянские дела управлялись вотчинной конторой, которая, по уверению священника Успенской церкви села Фёдора Семенова, начальствовала и отдавала распоряжения, в основном, в части послабления крестьян «секты раскольнической и других также секты перекрещенской»[12]. Контора возглавлялась бурмистром Павлом Ивановичем Голаховым и крестьянскими старшинами Федотом Устиновым, Фёдором Козьминым, Иваном Герасимовым, Ефимием Филимоновым, Герасимом Дионисиевым, Карпом Ивановым, Исидором Тимофеевым и крестьянином деревни Саниной Иваном Михайловым[13].

Православный священник обвинял вотчинную контору в потворстве и издании «писем» за вотчинной печатью для крещения новорождённых в раскольнических часовнях, перекрещению взрослых прихожан-никонианцев, совершения бракосочетаний в раскольничьих молельнях (на московском Рогожском кладбище)[14]. Священник жаловался на то, что умерших мячковские раскольники хоронят без извещения отца Фёдора, попросту игнорируя его.

Однако при проведении опроса населения Мячково по делу о жалобе священника никто не подтвердил выдачу разрешений вотчинной конторой на крещение младенцев в раскольничьих часовнях, а о фактах перекрещения из грекороссийской церкви в раскол все отзывались неведением. Относительно уведомления священника о рождениях, умерших и бракосочетаниях, отцу Фёдору действительно ничего не сообщалось. Как свидетельствовал крестьянин Степан Гаврилов, умершие отпеваются им самим[15].

 Кроме того, священник отмечал, что Успенская церковь в Мячкове практически лишена содержания и средств на её украшение[16], опять же, по той причине, что и без того немалое число старообрядцев в Мячково не переставало увеличиваться, а значит, число прихожан церкви уменьшалось. Помимо этого, мячковских староверов посещали и беглые раскольнические священники, и перекрещенские наставники, которые имели влияние на крестьян и помогали им совершать раскольнические обряды[17]. Однако их было не так много, и лишь изредка старообрядческий священник мог остановиться в Мячково для ночлега или обеда. Так, за 1824 – 1826 годы Мячково посетил лишь один раскольничий священник – отец Николай. Он исповедовал и причащал старообрядцев[18].

Как православный никонианский священник, отец Фёдор пытался воспрепятствовать совершению «сектантских» обрядов и, конечно же, служил православному населению. Однако раскольники даже под угрозой телесного наказания запрещали брать священникам пожертвования «за служение по домам», которые поступали от прихожан. Тем не менее, при опросе местных жителей никто не подтвердил этот факт[19].

По показаниям отца Фёдора, вотчинная контора под руководством Павла Голахова, по сути, организовала травлю мячковского священника: ему закрыли колодцы (правда, ограничение это длилось всего три дня)[20] и обрыли въездные ворота перед домом канавой так, что в результате его дом практически упал в эту канаву, фактически перегородив проезд и проход священнику[21].  

Однако титулярный советник Боборыкин, занимавшийся этим делом, в своем рапорте московскому генерал-губернатору сообщил, что данный канал был вырыт для стока воды и повреждение дому не производит; действительно проход и проезд отцу Фёдору через передние ворота был невозможен, но проход был открыт через задние ворота, при этом впоследствии спереди дома был устроен мостик, через который отец Фёдор мог спокойно ходить и посещать свой храм[22].

Как объяснил крестьянин раскольник Степан Гаврилов, такое негодование и недовольство в отношении отца Фёдора возникло из-за того, что он запретил им по-прежнему иметь на церковной земле своё кладбище[23].

Печально известно дело православного священника из Коломны Якова Семёнова, открытое в 1720 году. Этот священник исполнял различные требы и действовал по раскольничьим канонам, используя старопечатные книги, в Москве в домах у разных людей.

Рассмотрение дела Якова Семенова Святейшим Синодом завершено в 1721 году, по результатам которого священник был осужден к помещению в покаянную земляную яму в Соловецком монастыре, в которой он должен был провести всю свою жизнь. А Тайная канцелярия при этом назначила дополнительное наказание – бить нещадно кнутом. Но это наказание не было приведено в исполнение, так как осужденный умер[24].

Среди резолюций Митрополита Московского и Коломенского Филарета (1782 – 1867) имеются решения, вынесенные по делам коломенских раскольников.

А в 1844 году Коломенскому земскому суду было предписано представить в Московскую духовную консисторию икону Божией Матери «Утоли моя печали». Икона хранилась в доме раскольника села Сандырей Митрофана Васильева Корманова. Как описано в резолюции митрополита от 15 июня 1844 года, «сию икону раскольники возят в разные места, совершая молебствия при многочисленном собрании народа»[25]. В качестве превентивной меры для «соблазна православных» Московская духовная консистория должна была отправить икону на хранение в Чудов монастырь, но митрополит Филарет позволил оставить икону в доме крестьянина Корманова, взяв с него подписку о том, что она не покинет пределы его дома, что не будут в доме проводиться никакие богомолья посторонних лиц и чтобы не имело место никакое оказательство расколу[26].  

В истории взаимоотношений православной церкви и старообрядческой общины в Коломенском уезде были страницы не только противостояния. Несмотря на борьбу со раскольниками и перекрещением, власти позволяли открывать раскольникам молитвенные дома и часовни в тех местностях, где число старообрядцев в уезде достигало максимума.

По Закону от 1883 года («О даровании раскольникам некоторых прав гражданских и по отправлению духовных треб») официальное открытие, обращение существующих строений в молитвенные дома и поновление молитвенных домов стали возможным, однако, такие молитвенные дома не должны были иметь внешний вид православного храма и иметь наружные колокола (ст. 8 Закона). Также, согласно этому закону, раскольникам разрешалось собираться на моление, на богослужение и для выполнения своих духовных треб в домах и в специально построенных зданиях (моленных), с тем лишь условием, чтобы не нарушались правила благочиния и общественного порядка, а также разрешалось за свой счет ремонтировать и возобновлять молельни и часовни[27].

При этом, как было отмечено во Всеподданнейшем отчете Обер-прокурора Святейшего синода по ведомству православного исповедания К. П. Победоносцева за 1900 год, «из внутренних условий жизни раскола, содействующих его живучести и устойчивости, главнейшими являются: материальная состоятельность раскольников, раскольническая литература и раскольнические моленные»[28].  Также в отчете было высказано мнение о том, что «замечено, что раскольники, довольствующиеся домашней молитвой, менее фанатичны, податливее на убеждения и скорее присоединяются к православной Церкви. Наоборот, в местах, где раскольники имеют моленные, раскол отличается особой дерзостью и упорством»[29].

О раскольнических часовнях и моленных домах в Коломенском уезде

В 1888 году жители деревни Новочеркасской Колыберевской волости Коломенского уезда обратились к московскому генерал-губернатору с просьбой разрешить им открыть уже существующий старый молитвенный дом в этой деревне (иными словами, легализовать его). Поверенным от жителей деревни выступал бронницкий мещанин Минай Ефимов, который проживал в Новочеркасской[30].

Коломенский уездный исправник проинспектировал молитвенный дом – это была церковь Покрова Пресвятой Богородицы (церковь Белокриницного согласия)[31]. Чертеж этого дома, направленный в строительное отделение для получения разрешения на открытие, позволяет также выяснить не только то, как он выглядел, но и где располагался.

Дом располагался на общественной земле и представлял собой на вид обыкновенный деревенский одноэтажный дом, без внешних куполов и крестов (в соответствии с требованиями законодательства того времени), крытый дранью[32]. Молитвенный дом стоял среди крестьянских изб вдоль деревенской улицы[33].

Молитвенный дом разделялся на три части: притвор, основная часть, а от придельной части, в которой располагался жертвенник, так же изображенный на плане, основную часть моленной отделяли клиросы[34].

Еще одна раскольничья моленная располагалась в сельце Сычево Протопоповской волости – в том самом Сычево, в котором располагался один из фарфоровых заводов Кудиновых.

В документах разных лет фигурирует и часовня, и моленный дом. В 1884 году общество крестьян деревни подает прошение московскому генерал-губернатору с просьбой о возобновлении раскольничьего моленного дома.

В официальной переписке молитвенный дом в Сычево также именуется как часовня[35].

Раскольники из Сычево планировали заменить обветшавшие части строения на новые и вместо тесовой крыши положить железную, возобновить молитвенный дом и перенести его на другое место[36]. Прошение крестьян подписано уполномоченным от крестьянского общества деревни Сычево Семеном Ивановичем Ракиным, а написано рукой коломенского мещанина Константина Михайловича Хлебникова, о чем прямо указано в тексте документа[37].

В Сычево был командирован губернский архитектор Самарин для сверки представленного генерал-губернатору плана с натурой и освидетельствования на местности существующего молитвенного дома. Благодаря этому, до наших дней дошел образ того ветхого молельного дома, который и собирались поновлять крестьяне села Сычево[38].

Молельная была деревянная, с тесовой крышей и стояла на каменных столбах, «шириной 12 аршин и с одной прорубной капительной стеной, поставленной от западной стены на расстоянии 6 аршин. Остальная же часть дома на протяжении 16 аршин не имеет никакой связи, поэтому и от распора стропил и от того, что срублена не из цельного леса, грозит опасность падения»[39]

Архитектор Самарин отметил слабые стороны существующего здания и предложил новый, исправленный проект, на котором предстал нарядный молитвенный дом, разделенный на части  разной высоты, с крышей сложной формы, резными сухарями луковичного типа в основной и алтарной частях и ажурным слуховым окном куполообразной формы[40].

Проект было решено отправить в канцелярию московского генерал-губернатора для того, чтобы получить необходимые распоряжения и разрешения, но, очевидно, проект не получил одобрения, поскольку был возвращен коломенским исправником просителю из-за отсутствия на нем разрешительной подписи[41].

Что касается местоположения моленной и ее переноса, она располагалась отдельно от крестьянских домов, на дороге в Коломну, которая от центральной улицы брала резкий поворот и шла почти перпендикулярно ей. Это был самый край деревни, что, вполне возможно, было не очень удобно прихожанам. Крестьянское общество предложило отнести молитвенный дом вглубь деревни, дальше от дороги и на задах деревенских домов[42]. Но московский губернатор не разрешил перенести (по сути, заново отстроить на новом месте) моленную и лишь позволил произвести ремонт ее ветхих частей: ремонт каменного фундамента, ремонт полов, поновление полусгнивших венцов[43]. Согласно некоторым источникам[44], старожил деревни Сычево   рассказал со слов своего деда, что деревянная часовня находилась на задах участка семьи Коротаевых и что разрушили ее давным-давно.

В самой Коломне тоже находилась раскольничья моленная. Неизвестный корреспондент «Московских епархиальных ведомостей» в 1873 году посетил эту «исстари существующую моленную» и оставил очерк о том, как в ней проводились службы, о том, как она была устроена, а также много другой интересной с исторической и краеведческой точек зрения информации.

«Посещение раскольничьей моленной в городе Коломне.

Давно я собирался посмотреть, как у старообрядцев совершается богослужение. На прошлой неделе случилось мне быть в Коломне, в которой исстари существует моленная. Уведомившись благовременно, что в ней будет совершаться всенощное бдение под 26 июня, я отправился в моленную. Она стоит на дворе; ворота были отперты, я вошел, но меня тотчас остановил сторож с расспросами: кто я, откуда и зачем? Удовлетворив любознательности сторожа, я просил его проводить в моленную, но получил решительный отказ, несмотря на все мои уверения, что я в моленной молиться не буду и никакого худого намерения относительно молящихся не имею. Заслышав мои объяснения со сторожем, из моленной вышло несколько человек мужчин и женщин; из последних выдавалась одна личность, пред которою прочие сторонились; она мне объяснила, что без дозволения попечителя меня не пустят. Спросив имя и местожительство попечителя, я отправился к нему за дозволением; но и тут неудача: попечитель заблагорассудил во время всенощной съездить на свою мельницу; к утешению своему я узнал, впрочем, что его хозяюшка в моленной, куда я снова направил свои стопы. Но теперь уже мне не так было легко войти во двор: ворота были со двора заперты. Постучав довольно, получил я наконец возможность войти на двор, а затем после решительного с моей стороны объяснения, что я буду жаловаться на такую нетерпимость кому следует – отворились двери моленной. Прежде всего меня поразило устройство престола впереди иконостаса: по сторонам устроены два клироса с солеёю, возле клиросов стояли хоругви и посредине квадратный под облачением стол; на нем лежало св. Евангелие, по сторонам четыре свечи, а позади запрестольный крест и икона Богоматери. Я был допущен в моленную, когда кончился полиелей и начинался канон; ирмосы по дважды пелись довольно стройно, но чтение тропарей было очень вялое; им видимо тяготились все предстоящие, из которых многие то и дело выходили, – и опять входили. При разговорах со старообрядцами, я от них слыхал, что в их моленных наблюдается строгий порядок; мужчины стоят на правой стороне, а женщины на левой, что поклоны у них совершаются всеми одновременно; теперь я увидал, что в коломенской моленной этот порядок мало соблюдается. Женщины, которых было преобладающее число, и девицы стояли и на левой, и на правой стороне, молились же не все одновременно, а как кому вздумается, исключая земных поклонов на подручники, которые делались всеми зараз. По 6-й песни высокий мужчина вышел на средины моленной, и на поставленном для него аналое прочитал из пролога житие св. Давида, Иоанна и Дионисия; присовокуплено было и слово от старчества о том, что монаху мытися в бане не подобает. Принимая во внимание, что в моленной находились отроки и юные девицы, – мне думается, лучше бы сделал анагност, если бы он упомянутое слово прочитал где-нибудь без их присутствия, потому что в этом слове упомянуты такие вещи, о которых «удобнее молчати».

Весьма странным мне показалось самое чтение житий на распев; для чего это? Если для возбуждения внимания, то от растянутого и плаксивого пения оно более ослабляется; почему некоторые предпочли за лучшее уйти из моленной и придти по окончании чтения, а находившиеся в моленной слушали чтение сидя на маленьких скамеечках; более почтенным женщинам подставляли скамеечки девицы, а менее почтенные особы ставили их сами себе, а кто победнее, садились у стены на лавочки. Славословие было великое и пропето довольно скоро; ектении все заменялись неоднократным повторением «Господи, помилуй»; замолитвовал кто-то стоящий на клиросе. При начале канона большие свечи были погашены, но снова зажжены по окончании 8-й песни. Всенощная кончилась в 9 часов. По окончании богослужения я заявил желание сказать несколько слов почтенному собранию; но лишь только один старичок начал со мною разговор, как одна очень полная женщина стала буквально выталкивать из моленной всех, кто стоял к нам поближе, затем с клироса сошел так же полный мужчина и объявил, чтобы «гасили свечи и церковь запирали», и я вышел с грустным чувством…

Июня 30-го дня. Раменское»[45]

Попытка создания единоверческой церкви в Коломне

В 1822 году от старообрядцев города Коломны митрополиту Филарету (Дроздову) было подано прошение об обращении православной «тамошней» Спасопреображенской церкви в единоверческую, а приход ее, коего не более 13 дворов, просили причислить к другим церквям. Речь шла, вероятно, о церкви Преображения Господня бывшего Спасского монастыря, который на тот момент уже был переведен из Коломны[46].

В том же случае, если выполнить просьбу будет невозможно, раскольники просили разрешить им построить новую каменную церковь с определением особого священника и причетника, поскольку священники московской единоверческой церкви, к которой они приписаны, не всегда успевали прибыть в Коломну, которая от Москвы располагается, как известно, в ста верстах, чтобы исполнить требы, в том числе и тогда, когда человеку на смертном одре требуется покаяние. При этом дальнейшее обеспечение церкви и причта брали на себя двое из просителей – купцы Федор и Павел Шапошниковы.

Под прошением всего подписались 83, из них раскольников оказалось 40 человек и только 7 – единоверцев.  Все остальные – либо православные, либо неизвестно куда принадлежали. Именно из-за численного перевеса митрополит Московский и Коломенский Филарет отказал в прошении на том основании, что для такого малого числа устраивать единоверческую церковь в Коломне не нужно[47].

Коломенские купцы – раскольники

Особое место среди коломенских раскольников занимали купцы. Их было немало среди известных торговых и промышленных фамилий: Рыбаковы, Бутиковы, Шапошниковы, Хлебниковы, Кудиновы, Рыбаковы.

Отец купца Ивана Ивановича Бутикова, завещавшего построить на родине его и его родителей – в деревне Дуброво Коломенского уезда – ремесленную школу – был ревностным приверженцем раскола, попечителем известного Рогожского кладбища[48] в Москве. Звали его Иваном Петровичем.

А «раскольничьи безобразия» в московском доме И. П. Бутикова, состоявшихся 5 июня 1866 года, даже были описаны в одном из очерков тех лет.

При этом автор очерка, Ф. В. Ливанов, отмечает, что «безобразиями» происходящее на «соборе» у Бутикова называли сами раскольники. Статья при этом написана в довольно грубом тоне[49].

Кроме того, уже в другом своем очерке под названием «Как раскольник беглопоповской секты московский фабрикант Иван Петров Бутиков с мещанином Петром Антоновым Юркевичем – Литвиновым, жаловались в суд на автора книги «Раскольники и острожники» Ф.В. Ливанов именует купца М. П. Бутикова «известным своей религиозной темнотой»[50]. Купец в 1870 году подал в суд на Ф. В. Ливанова, поскольку полагал, что своей клеветнической и оскорбительной статьей он нанес ущерб его деловой репутации, чести и достоинству, что также, по его мнению, следовало не только из содержания очерка, но и из названия всей книги, в которой автор ставит на одну ступень раскольников с острожниками.

Суд не нашел в действиях Ф. В. Ливанова признаков преступления, а «религиозное невежество не принял под свое покровительство»[51].

В фондах рукописей Российской государственной библиотеки  имени В. И. Ленина сохранились артефакты некогда принадлежавшей коломенскому купечеству церковной атрибутики раскольнического характера.

Например, из фонда коллекционера и антиквара П.П. Шибанова поступили ирмосы на крюковых нотах, принадлежащие коломенскому купцу Михаилу Федоровичу Рыбакову. Рукопись содержится на 550 листах, переплет – доски, обтянутые кожей, с тиснением. Заглавия писаны вязью, заглавные буквы на первой странице – поморским письмом, ярко раскрашены. В рукописи содержится информация об авторе и владельце Ирмосов:

«Сия книга, нарицаемая Ирмосы написано лето от Рождества Христова 1899-го апреля 30-го. Писал Максим Александрович Каликин, Москов/ской/ губернии Богородского уезда, Беззубов. волости, деревни Устьянова. Принадлежит Коломенскому купцу Михаилу Федоровичу Рыбакову»[52].

В том же фонде находится служебник для хора на крюковых нотах – обедница, принадлежащая всё тому же купцу М. Ф. Рыбакову и писаная всё в той же деревне Устьянове Беззубовской волости Богородского уезда, только уже на этот раз автором был Павел Никонович Журавлев. Помимо богослужебных песнопений и молитв, обедница включает также гимн «Боже, царя храни» (без нот)[53].

Причем, купец М. Ф. Рыбаков, по всей видимости, имел много предметов культового обихода, приобретаемых и, возможно, им коллекционируемых.

Например, рукопись праздничной Минеи на крюковых нотах второй половины XIX в., писаной крупным полууставом на 184 листах. Содержание рукописи включает семнадцать праздничных служб. В рукописи содержится информация о том, что писана она была рукой «отца нашего Василия Нефедовича «Н. Васильев», затем продана в 1868 году кому-то, а в 1886 году была приобретена Михаилом Федоровичем Рыбаковым[54].

Список источников и сноски.

[1] Отчет о состоянии церковных школ Московской епархии в 1889-90 учебном году / Московский епархиальный наблюдатель школ. – Москва: Тип. А. И. Снегиревой, 1891. – С. 4.

[2] Отчет о состоянии церковных школ Московской епархии в 1889-90 учебном году / Московский епархиальный наблюдатель школ. – Москва: Тип. А. И. Снегиревой, 1891. – С. 4, 5.

[3] Сельскохозяйственный и экономический быт старообрядцев (по данным анкеты 1909 года). – Москва : Совет Всерос. съездов старообрядцев, 1910. – С. 146.

[4] Отчет о состоянии церковных школ Московской епархии в 1889-90 учебном году / Московский епархиальный наблюдатель школ. – Москва: Тип. А. И. Снегиревой, 1891. – С. 5.

[5] ЦГА Москвы. Ф. 184. Оп. 6. Д. 202. Л. 28б.

[6] ЦГА Москвы. Ф. 184. Оп. 6. Д. 202. Л. 216.

[7] ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 432. Д. 4. Л. 11.

[8] См. ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 432. Д. 4.

[9] Военно-статистическое обозрение Российской империи : издаваемое по высочайшему повелению при 1-м отделении Департамента Генерального штаба [трудами офицеров Генерального штаба]. – СПб. : Тип. Деп. Ген. Штаба, 1848-1858. – Т. 6, ч. 1 : Московская губерния / [по рекогносцировкам и материалам, собр. на месте, сост. Свечин]. – 1853. – С. 190.

[10] Там же, с. 149, 150.

[11] Державин, С. Л. Описание одного из благочиний Московской епархии / С.Л. Державин. – Московские епархиальные ведомости. № 28. – Москва: 1869. – С. 9.

[12] ЦГА Москвы. Ф. 16. Оп. 228. Д. 79. Л. 2.

[13] Там же.

[14] ЦГА Москвы. Ф. 16. Оп. 228. Д. 79. Л. 10.

[15] ЦГА Москвы. Ф. 16. Оп. 228. Д. 79. Л. 10об.

[16] ЦГА Москвы. Ф. 16. Оп. 228. Д. 79. Л. 2об.

[17] Там же.

[18] ЦГА Москвы. Ф. 16. Оп. 228. Д. 79. Л. 10об.

[19] ЦГА Москвы. Ф. 16. Оп. 228. Д. 79. Л. 10об.

[20] ЦГА Москвы. Ф. 16. Оп. 228. Д. 79. Л. 10об.

[21] ЦГА Москвы. Ф. 16. Оп. 228. Д. 79. Л. 2об., л. 3.

[22] ЦГА Москвы. Ф. 16. Оп. 228. Д. 79. Л. 11об.

[23] ЦГА Москвы. Ф. 16. Оп. 228. Д. 79. Л. 10об.

[24] Синайский, А.Л. Отношение русской церковной власти к расколу старообрядчества в первые годы синодального управления при Петре Великом (1721 – 1725 г.) / А.Л. Синайский. – Санкт-Петербург, 1895. – С. 242.

[25] Полное собрание резолюций Митрополита Филарета. Т. 3. С. 80.

[26] Полное собрание резолюций Митрополита Филарета. Т. 3. С. 80.

[27] Цит. по ЦГА Москвы. Ф. 54. Оп. 141. Д. 62. Л. 13об.

[28] Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода К. Победоносцева по ведомству православного исповедания за 1900 год [Текст] // К. П. Победоносцев. – Санкт-Петербург: Син. тип., 1903. – С. 211.

[29] Там же, с. 212.

[30] ЦГА Москвы Ф. 54. Оп. 169. Д. 98. Л. 2.

[31] Боярский, Д.Е., Михайлов, С. С. Старообрядческие храмы и общества восточной части Воскресенского района. – Владимир-Хорлово, 2007. – С. 42-47.

[35] ЦГА Москвы. Ф. 54. Оп. 141. Д. 62. Л. 8.

[36] ЦГА Москвы. Ф. 54. Оп. 141. Д. 62. Л. 7.

[37] ЦГА Москвы. Ф. 54. Оп. 141. Д. 62. Л. 4.

[38] Рисунок 5, 6, 7 Приложений.

[39] ЦГА Москвы. Ф. 54. Оп. 141. Д. 62. Л. 10об.

[41] ЦГА Москвы. Ф. 54. Оп. 141. Д. 64. Л. 19.

[43] ЦГА Москвы. Ф. 54. Оп. 141. Д. 64. Л. 15 об.

[44] Церкви, храмы, святые источники Коломны и Коломенского района: Часовня (д. Сычево) –  http://церкви-коломны.рф/Sichyovo-Chasovnya.htm.

[45] Посещение раскольничьей моленной в городе Коломне // Московские епархиальные ведомости. 1873. № 28. – Москва: 1873. – C. 275, 276.

[47] Беликов, В. И. Деятельность московского митрополита Филарета по отношению к расколу / В.И. Беликов. Казань: Тип. – лит. Императорского университета, 1895. – С. 551.

[48] Ливанов, Ф.В. Раскольники и острожники : Очерки и рассказы / Соч. Фед. Вас. Ливанова. – 2-е изд., вновь пересмотр. авт., испр. и доб. новыми очерками. Т. 1-. – Санкт-Петербург : тип. д-ра М. Хана, 1869-1872. – С. 608.

[49] См. Ливанов, Ф. В. Раскольничьи безобразия в доме купца Ивана Петровича Бутикова //  Раскольники и острожники : Очерки и рассказы / Соч. Фед. Вас. Ливанова. – 2-е изд., вновь пересмотр. авт., испр. и доб. новыми очерками. Т. 1-. – Санкт-Петербург : тип. д-ра М. Хана, 1869-1872.

[50] Ливанов, Ф.В. Раскольники и острожники : Очерки и рассказы / Соч. Фед. Вас. Ливанова. – 2-е изд., вновь пересмотр. авт., испр. и доб. новыми очерками. Т. 1-. – Санкт-Петербург : тип. д-ра М. Хана, 1869-1872. – С. 603.

[51] Ливанов, Ф.В. Раскольники и острожники : Очерки и рассказы / Соч. Фед. Вас. Ливанова. – 2-е изд., вновь пересмотр. авт., испр. и доб. новыми очерками. Т. 1-. – Санкт-Петербург : тип. д-ра М. Хана, 1869-1872. – С. 620.

[52] РГБ. Ф.344 Шибанов, Павел Петрович (1864-1935). Шибанов Павел Петрович : собрание, XI-XX вв. – С. 10.

[53] РГБ. Ф.344 Шибанов, Павел Петрович (1864-1935). Шибанов Павел Петрович : собрание, XI-XX вв. – С. 9 10, 11.

[54] РГБ. Ф.344 Шибанов, Павел Петрович (1864-1935). Шибанов Павел Петрович: собрание, XI-XX вв. – С. 12.

0 0 голоса
Рейтинг статьи
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x
Прокрутить вверх