Видный архитектор, историк архитектуры, искусствовед, директор Института гражданских инженеров Николай Владимирович Султанов (1850 – 1908) летом 1882 года посетил Коломну, Коломенский уезд, город Бронницы и село Марково и по результатам своего путешествия провел исследование в области древнерусской архитектуры, что и вылилось в его выступление в собрании Санкт-Петербургского общества архитекторов и публикацию в специализированном журнале “Зодчий”.

Сообщение Н.В. Султанова, несомненно, было интересно его современникам, но именно сегодня его наблюдения и чертежи, зафиксированные на бумаге, представляют особенно большой интерес с исторической точки зрения и с точки зрения краеведения, ведь взгляд профессионального архитектора помогает заглянуть глубже в существо и нюансы архитектурных особенностей нескольких ярких памятников древнего зодчества Коломенского и Бронницкого уездов.
Из журнала “Зодчий”, 1883 г., стр. 50 – 53.
Чертежи Н.В. Султанова, журнал “Зодчий”, 1883 г., листы 5, 6.

Перепечатано с оригинального издания: Залата Т. К.

Памятники древнего зодчества
в Коломенском и Бронницком уездах Московской губернии

(Сообщение Н.В. Султанова, сделанное в собрании С.-Петербургского Общества архитекторов 1-го февраля 1883 года).

Мм. Гг.!!

Летом прошлого года мне пришлось сделать небольшую поездку по Коломенскому и Бронницкому уездам Московской губернии, где я нашел немало любопытного в области древнерусского художества, и потому теперь решаюсь представить вашему вниманию краткие итоги моих исследований. Путь мой показан на черт. І-м: я поехал из Москвы по железной дороге в Коломну и осмотрел этот город; отправился затем в близлежащее село Сандыри, оттуда свернул на запад и, побывав в селах Богдановке, Городне и Чиркине, направился на север в Бронницы; осмотрев Бронницы и расположенное невдалеке село Марково, я снова по железной дороге вернулся в Москву.

Город Коломна давно манил меня к себе по своему историческому значению. О нем упоминается в летописях впервые под 1176 г., как о городе Рязанского княжества. В 1236 г. Коломна дотла была разорена татарами, затем она опять отстроилась и в 1307 г. вошла в состав Московского княжества, так что Иван Данилович Калита уже завещал ее в своей духовной (1328 г.) сыну своему, Симеону Гордому. После этого Коломна весьма часто является местом важных исторических событий. Она многократно терпела от татар и в ней в свою очередь неоднократно собиралось русское воинство перед походом на басурманов. В XV в. она является богатым, обширным городом и нередко становится местопребыванием великих князей московских; так напр. в 1376 г. в Коломне была совершена свадьба Дмитрия Ивановича Донского, потому что в Москве тогда свирепствовала язва; в ней же устроил он полки свои перед походом на татар. Великий князь Василий Дмитриевич нередко живал в ней подолгу, равно как и Иван Грозный. Этот город, по самому положению своему, издавна был важным военным местом и вместе с Можайском, Серпуховым, Каширою и Зарайском оборонял нашу юго-западную границу (черт. 2); поэтому неудивительно, что великий князь Василий Иоаннович построил в нем в 1525—1531 г. каменную крепость, остатки которой в настоящее время сохранились еще довольно хорошо (черт. 3-й, 4-й, 5-й и 6-й).

Коломенский кремль представляет собой в «окладе» (плане) (черт. 3) многоугольник, близкий к «яику» (овалу), расположенный при впадении реки Каменки в реку Москву; протяжение его стен, примерно, равняется полутора верстам. Он состоит из полуразрушенной стены с башнями (черт. 5-й и 6-й), обнесенной некогда рвом и валом. Что же касается до размеров стены, то длина и ширина ее в писцовых книгах XVI в. означены так: «и всего около города Коломны стеною 1 020 саж., а поперек стены полторы саж.» (писцовая книга 1577-—1578 г. хранится в Московском Архиве министерства юстиции под № 200), т. е. несколько более, чем я сказал. Это объясняется тем, что сажень была, вероятно, немного менее нынешней. Материалом для стены послужил кирпич старинный, крупный, больше настоящего.Толщина в действительности немного более 1 сажени.Стены собственно сложены из бута, облицованы кирпичом и увенчаны большими прямоугольными гладкими зубцами (черт. 4-й). Иных боевых приспособлений теперь незаметно, хотя в писцовых книгах они упоминаются. Исключение представляет только надворотная башня, где зубцы расположены на навесных бойницах (черт. 6-й). Количество башень обусловливалось свойствами местности; так, со стороны реки расстояние между ними около 250 саж., с других же сторон — не более 30 саж. Следовательно, там, где не было природного ограждения (река), город был укреплен искусственным путем. В настоящее время сохранились остатки рва и вала; ров почти засыпан, но по остаткам вала и стены можно составить себе ясное понятие о величавости сооружения. Что же касается до современного состояния кремля, то речь о надлежащем его поддержании идет уже давно, и с этою целью в Коломну совершил поездку еще покойный Л. В. Даль; теперь же, сколько мне известно, средства на этот предмет уже отпущены казною, и работы, вероятно, начнутся летом 1884 года.
Кроме кремля, в Коломне есть еще некоторые памятники конца XVII века, каковы напр. городской собор с восточной стороны около кремля (1682 г.) и церковь Николы Посадского — в противоположном конце города.

По своей внешности оба эти памятника не представляют собою ничего особенно замечательного, за исключением довольно красивой кирпичной отделки наружных дверей собора, часть которой показана на черт. 7-м и 8-м, и игривого кирпичного же прилепца (карнизика) колокольни ц. Николы Посадского (черт. 13-й и 14-й).

Вся Коломна имеет также вид совершенно нового города, как и все наши промышленные города, но в московском архиве м. и. д. сохранились два древних вида её, которые дают нам понятие об её прежней внешности.

Местом следующей моей остановки было село Сандыри. Здесь две церкви; обе новые—ХVIII и XIX в. Из древних предметов, за исключением образов, ничего замечательного не сохранилось, кроме большой восковой свечи или «вощаницы» в церкви св. Илии. Эти свечи весьма любопытны; они представляют собою восковые кругляки (цилиндры) высотою в пять четвертей, ярко расписанные снаружи разными узорами. Эти свечи назывались «тощими» или «поклонными», так как они обыкновенно ставились «на поклоне» перед местными образами; поэтому иногда они назывались «поставными» или «местными» в отличие от свеч выносных или «ослепных»; они ставились по большей части по данному обету в качестве неугасаемой лампады. К сожалению, сам я не успел зарисовать эти узоры, но изображения подобных свеч помещены в «Древностях Российского Государства» Солнцева, а также в недавно вышедшем прекрасном труде Н . Е. Симакова «Русский орнамент в старинных образцах художественно-промышленного производства». В этих узорах встречаются весьма красивые образцы, которые, я думаю, могут быть применяемы и в современном искусстве.

Далее следует село Богдановка, лежащее на западе от Коломны, в совершеннейшей глуши, на просёлке, далеко в стороне от большой дороги. В нем есть бедная каменная церковь Казанской Божией Матери, крайне простая по своему зодчеству конца XVII или начала XVIII века. Никаких особенностей она не представляет, за исключением колокольницы, весьма любопытной по своему крайне редкому виду (черт. 9-й). По крайней мере, я не встречал до сих пор ничего подобного, ни в нашей художественно-археологической письменности, ни в памятниках древнего зодчества городов Владимира, Москвы, Ярославля и пр., за исключением Новгорода, где в кремле есть такая же колокольница, изображения которой, к сожалению, до сих пор еще не были обнародованы никем из многих исслѣдователей новгородской старины. Колокольница эта представлена на черт. 10-м.

Колокольница Богдановской церкви поставлена на западной стене трапезы и также, как и предыдущая, состоит из трех столбов в ряд, на которых перекинуты полукруглые дуги (арки), а на замках этих дуг стоят еще два столба, перекрытые также полукруглою дугою (черт. 9-й). Таким образом, эта двухъярусная трехпролетная колокольница является по своему виду дальнейшим развитием византийскаго образца двухпролетных колокольниц, встречающегося у нас, напр., в древних церквах Пскова. Но это перерождение совершилось не сразу, и между двумя этими видами есть промежуточный, переходный вид, который сохранился в московском Звенигороде, в колокольнице его древнего собора.
Собор этот представляет собою крайне любопытный памятник раннего московского зодчества и относится, на основании многих данных, к самому концу XIV в.; колокольница же его несомненно более поздней, хотя также древней постройки. Этот вид — единственный в своем роде (черт. 12-й); но она до того закрыта новой, уродливой крышей, что никто из исследователей собора — ни Снегирев, ни архимандрит Леонид, ни Л. В. Даль — не обратили на нее никакого внимания. Я сам, бывши в первый раз в Звенигороде, принял ее за довольно обыкновенную двухпролетную колокольницу, и только во вторую мою поездку туда же, когда мне удалось подняться до высоты дужек и осмотреть пространство под новой кровлей, заметил третью полукруглую дужку над двумя нижними!

Вид этот крайне важен, во 1-х, потому, что он до сих пор ещё не был известен в области нашего древневедения; во 2-х, потому, что служит соединительным звеном между двумя резко определенными видами колокольницы двухпролетной одноярусной и трехпролетной двухъярусной, и, в 3-х, потому, что подтверждает подлинность тех изображений, которые встречаются в наших рукописях (черт. 11-й).

В селе Городне, лежащем далее по тому же направлению и принадлежавшем некогда вымершему ныне роду князей Одоевских, есть каменная шатровая церковь Воскресения Христова*), которая по характеру своего зодчества и по кладке относится, несомненно, к XVI в., что подтверждается и письменными памятниками. В упомянутых уже писцовых книгах XVI века значится: «С. Городна, а в селе церковь Воскресения Христова, камена, верх (т. е. шатровая), да другая церковь Ивана Милостиваго, тупая, древена. ..» — Она имеет весьма своеобразный оклад (план) черт. 18: средняя трапеза, под шатром, восьмиугольная (восточные три грани отделены под алтарь иконостасом), обнесена со всех сторон, кроме восточной, крытою папертью или проходом, оба восточные конца которой оканчиваются четырехугольными в окладе приделами; с западной стороны расположена крытая лестница, на конце которой стоит четырехугольная же колокольня. Самый храм расположен на подклете.

————-
*)Церковь эта, по мнению А. П. Барсукова, построена боярами Шереметевыми, владевшими тогда Городней. («Род Шереметевых», т. I стр. 451.)

Что касается до современного состояния этой церкви, то, к крайнему сожалению, все древние наружные украшения её сбиты, окна растесаны, а внутренность также вся переделана (черт. 15-й, 16-й и 17-й).

Сочинитель «Прогулки по Коломенскому уезду», Иванчин-Писарев, приписывает ей итальянское происхождение. «Здешний огромный храм во имя Воскресения Христова, говорить он, есть один из важнейших памятников начала XVI столетия: он совершенно одной формы с Воскресенским (в с. Коломенском) и также строен по плану Алевиза, славного зодчего великого князя Василия Иоанновича». На это можно возразить, во 1-х, что такой опытный художник, каким был Алевиз, никогда не позволил бы себе так бесхитростно закончить оклад церкви, как он закончен с восточной стороны (черт. 18-й), и во 2-х, что общность её вида с храмом Вознесения еще ничего не показывает, так как самый «шатровый» вид этого последнего, а равно и наружные подробности его, представляющие собой весьма простодушную переделку их итальянских первообразов, несомненно, обличают руку русских зодчих. Что же касается до городненской церкви, то, вопреки мнению Иванчина-Писарева, она, как по своей чисто русской, коренной «шатровой» форме, так и по своему общему приему безусловно чужда всякого итальянского замысла, а, наоборот, представляют собой произведение безусловно русское.

В недалеком расстоянии от Городни лежит село Чиркино, «старая их (бояр Шереметевых) вотчина», как сказано в писцовых книгах. В нем две церкви: одна — самостоятельная, во имя Покрова Богородицы, а другая — Василия Великого под отдельно стоящей колокольней. Обе они по своему стилю никак не старше самого конца XVII века, что и подтверждается преданием, приписывающим построение Васильевской церкви боярину Василию Борисовичу Шереметеву, умершему в конце XVII века и погребенному в Чиркинской церкви. Но, прежде чем приступить к описанию этой церкви, я позволю себе указать на общее направление русского искусства в конце XVII века, о котором мне уже приходилось говорить на страницах «Зодчего». Это здесь тем необходимее, что и прочие памятники, которые нам остается рассмотреть, т. е. собор в Бронницах и церковь в с. Маркове, относятся к тому же времени.

Может быть интересно

Церкви Чиркино (М. В. Красовский, 1907 год)

Подробная и объемная статья известного архитектора, историка архитектуры М. В. Красовского с описанием храмов в селе Чиркино Коломенского уезда (сейчас – г. о. “Ступино”), опубликованная в 1907 году. Следует обратить внимание, что в статье много специфической информации для архитекторов, однако, в ней есть также исторические данные о храмах и интересные детали, связанные со строительством, в том числе, об исторической черепице. Одна из главных ценностей этой статьи – фотографии Чиркино, сделанные не позднее 1907 гг. М. В. Красовским при посещении села. Статья больше посвящена колокольному храму Василия Великого, но и про Покровский храм тоже есть информация. Данный материал также может быть […]

Россия никогда не была безусловно чужда сношений с Западом, но из этого однако вовсе не следует, что до-Петровская Русь также рабски повторяла европейские образцы, как мы делаем это теперь. Нет, она их переделывала на столько на свой лад, что, напр., в наших «фряжских травах» совсем не легко узнать их западный первообраз. Значительное усиление западного влияния во второй половине XVII в. объясняется многими новыми обстоятельствами в нашей народной и государственной жизни, каковы, напр., расширение посольских и торговых сношений с Европою в царствование Михаила Федоровича и в особенности польская война царя Алексея Михайловича (1654—1667). Лично предводительствуя войском, царь побывал во многих западно-русских и литовских городах, и между прочим в Вильне и Полоцке, и вызвал оттуда немало мастеров и художников, которые весьма естественно принесли с собой свои приемы в искусстве. Они вошли в состав дворцовой мастерской, называвшейся тогда «оружейной палатой», где, кроме работы, должны были еще заниматься с русскими учениками, отданными к ним в ученье; таким образом, к концу XVII века было подготовлено целое поколение русских мастеров, воспитанное на совершенно новых началах. Западное влияние, как и следовало ожидать, отражается прежде всего на внешнем убранстве.

«Наши зодчие, говорит Л. В. Даль, сначала не меняя формы здания, переполняют церковь классическими колонками и карнизиками, пестря и разнообразя их по обычаю тогдашнего ренессанса; тут являются под окнами раковины в наличниках, витые колонки с коринфскими капителями, карнизы с мелкими профилями, стены с рустиками а point de diamant и пр. Форма под конец также начинает меняться и, после нескольких колебаний, устанавливается, не только в каменной, но и в деревянной архитектуре, на новом, практичном, красивом и простом мотиве: это восьмерик, поставленный на четырехгранной церкви; на нем второй восьмерик поменьше; потом третий и, наконец, на самом верху —луковичная главка. Церкви этого типа рассеяны по всей России; из более замечательных между ними назовем церковь «на Филях» под, Москвою и «Георгиевскую в Нижнем Новгороде».

Вот к этому-то роду построек относится, по основному приему своей средней части, Чиркинская церковь, хотя, конечно, как постройка сельская, и притом удаленная от столицы, она отличается более простою отделкою и не имеет таких богатых украшений, как, напр., церковь «на-Филях», а следовательно в
художественном отношении ничего особенного не представляет.

Гораздо любопытнее в этом случае Чиркинская колокольня (черт. 52). Она также, подобно Звенигородской колокольнице, служит переходным видом и объясняет собой то преобразование, которое произошло в основном приеме колоколен в конце XVII века. — Как известно, московское зодчество времен Михаила Федоровича и Алексея Михайловича выработало чрезвычайно красивый образец восьмигранной колокольни с шатровым верхом, одним или многими ярусами слухов и луковичной главкою, в роде, напр., колокольни церкви Рождества-Путники в Москве или церкви Николы Явленного на Арбате, там же. Но в конце XVII в. эта форма заменяется другой: по ребрам восьмигранника располагаются тонкие колонки, которые поддерживают общий венчающий прилеп (карниз) и обрамляют вместе с ним полукруги пролётов; над прилепом (карнизом) возвышается полушаровой свод, а на нем ставится шейка с луковичной головкой. Образчиком подобного вида может служить колокольня церкви Похвалы Богородицы в Москве, против храма Христа
Спасителя (черт. 54). Но это преобразование совершается не сразу: сперва уничтожаются кокошники, помещавшиеся прежде над дугами пролётов, и заменяются отливом шатровой кровли, как, напр., в колокольне бывшего Георгиевскаго монастыря в Москве (черт. 53); а затем при продольном прилепе (карнизе) шатер оказывается излишним и колокольня покрывается полушаровым сводом; но зодчие, считая шатер, по-видимому, такою принадлежностью,
без которой колокольня не была бы колокольнею, но решаются сразу отбросить его совсем и помещают его в виде отдельной башенки над сводом (черт. 52) и только потом уже эта башенка заменяется шейкой с луковицей (черт. 54). Вот этим-то переходным видом и служит колокольня Чиркинской церкви; это вид очень редкий и встречается еще, между прочим, в Ярославле, в церкви Петра и Павла на Волжском берегу.

В обеих Чиркинских церквах имеются великолепные резные иконостасы, исключительно присущие нашему искусству конца XVII в. и резко отличающиеся по своему пошибу от более древних образцов XVI и начала XVII века. В это время наша прежняя, коренная, слегка обронная резьба по дереву заменяется
новой, сильно выступающей немецкой резьбой и вместе с тем появляются в самом русском искусстве «коринфские» капители (черт. 55), стержни колонн, украшенные виноградными листьями и плодами (черт. 56), причудливые подставки под колонны (черт. 57) и прочие затеи западного «баррока», а в языке его неведомых, каковы, напр., «фрамуга»,«каракштыны» (кронштейны), «цыроти» (резные украшения), «флямы» (flamma), «флемованный» и т.д. В этом вычурном западном вкусе вырезаны оба чиркинских иконостаса, подобно множеству других таких же иконостасов, рассеянных в разных церквах средней России, вопреки уверениям Иванчина-Писарева, который относит их к чисто «византийским». И в этом отношении они, конечно, не представляли бы собой выдающегося явления, если бы не некоторые, исключительно им присущие, особенности; так, напр., в Покровской церкви над царскими вратами помещено резное изображение птицы «неясыть» (пеликан), раздирающей недра свои для питания птенцов. Это крайне необычное изображение объясняется 115 стихом второй статьи следованного псалтиря: «яко же неясыть уязвен в ребра твоя. Слове, отроки твоя умершия оживил еси».

В другой церкви, в Васильевской,— над царскими вратами находится резная митра древнего покроя, в виде небольшой шапочки с меховым кольцеобразным околышем, а под четвертым ярусом образов — большой ровноконечный крест с изображением в нем Приснодевы, держащей на коленях снятого со креста Христа. Надо всем этим выдается большая резная оленья голова, а над нею — св. потир. Это не менее странное изображение объясняется началом 41-го псалма: «Имже образом желает олень на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже» и обозначает собою жажду Ветхого Завета, утоленную Новым.

По поводу появления всех этих изображений на чиркинских иконостасах Иванчин-Писарев приводит следующее, теперь уже утраченное на месте, предание: «об особенностях обоих иконостасов, говорит он, рассказывают, что боярин (В. Б. Шереметев), после 20-ти-летнего плена*)), уединясь в Чиркино, беспрестанно занимался чтением Священного Писания, часто беседовал с тогдашним коломенским архиепископом Никитою и, вдохновленный книгами обоих Заветов, устроил эти символические образы по благословению мудрого иерарха, освятившего иконостасы».

————-
*) У крымских татар.

Город Бронницы — сперва еще село, — становится известным в XV веке, как вотчина князей московских. В 1453 году о нем упоминается как об имении Софии Витовтовны, завещавшей его внуку своему Юрию Васильевичу, который завещал его в 1472 г. Боровскому Пафнутиевому монастырю. При царе Феодоре Алексеевиче был в нем устроен царский конский завод, который при Петре I принадлежал Меньшикову: после его падения Бронницы поступили снова в дворцовое ведомство. В конце XVIII в., при императрице Екатерине II, Бронницы были обращены в город. Из памятников старины в Бронницах имеется только один собор, потому что нынешний каменный конный двор — новой постройки.

Городской собор во имя архистратига Михаила (черт. 49 и 50-й) в одном вкусе с Чиркинской церковью, хотя и разнится с нею по общему виду. В окладе (черт. 50) он представляет собою четырехугольник с тремя алтарными полуокружиями с востока и прямоугольною трапезою (недавно удлиненною) – с запада. Над средним четырехугольником возвышается сильно вытянутый четверик (черт. 49), перекрытый сомкнутым сводом, с пятью луковичными главками наверху; наружная отделка этого четверика обнаруживает смесь старого убранства с новым; так, напр. угловые лопатки со впадинами и оконные очелья (сандрики) (черт. 19) являются украшениями западными по своему происхождению, а отделка глав и резные каменные подвески (черт. 51) под прилепом представляют собою коренную уборку московского зодчества. Внутренность вся отделана заново, но внешние архитектурные подробности безусловно конца XVII или начала XVII в.; это время как бы подтверждается, кроме того, двумя имеющимися в соборе образами Спасителя и Богоматери, под которыми стоит подпись: «в лето 1703 писал изограф Тихон Иванов сын Филатьев». Церкви подобно этой представляют собой явление довольно обычное в эти времена: как например я укажу на церкви Николы Чудотворца на Ильинке в Москве и Спасопреображенскую — в Новодевичьем монастыре, там же, и пр.

В селе Маркове, верстах в пяти от Бронниц, находится церковь Казанской Божьей Матери, построенная в 1690 году князем Яковом Никитичем Одоевским: этот превосходнейший памятник XVII в. но особенностям своего зодчества представляет собой художественное явление совершенно иного рода, нежели Чиркинская церковь. В это время в русском искусстве замечаются два направления: одно новое, западное, о котором я только что говорил и которое преобладает при дворе и в столице, и другое — прежнее, чисто-русское, самостоятельное, которое продолжает по-старому развиваться в областных городах и селах. Этой двойственностью направления и объясняется появление в одной и той же местности и в одни и те же времена таких разнородных памятников зодчества, как Чиркинская и Марковская церкви.

Чтобы убедиться в том, насколько такие произведения искусства, как церковь с. Маркова, являются произведениями самостоятельными, а не подражательными, стоит только проследить развитие каждой её части в отдельности.

Оклад церквей московской области в раннюю пору представлял собой повторение владимиро – суздальских образцов, т. е. состоял из основного четырехугольника, с 4-мя столбами посредине и тремя алтарными полуокружиями с, восточной стороны. Таковы оклады всех ранних московских церквей,
каковы, напр., соборы Звенигородский, Саввино-Сторожевского монастыря, Троицкий Троице-Сергиевой лавры и пр.; но затем это общее расположение начинает видоизменяться: появляется стремление отбросить столбы и поставить главу прямо на свод, к основному четырехугольнику прибавляются приделы, он обносится ходовыми папертями и, наконец, в связи с храмом устраивается колокольня. Постепенный ход каждого из этих видоизменений легко проследить по существующим памятникам. Так, напр., сперва появляется один только придел в виде позднейшей пристройки (Троицкий собор Троице-Сергиевой лавры), затем делаются два придела — северный и южный этот прием особенно распространен: укажем на церкви Грузинской Божией Матери в Москве, Троицы в Останкине и многие другие; и, наконец, устраивается четыре придела, — по всем четырем концам основного четырехугольника; это приемъ очень редкий и образчиком его служит Марковская церковь (черт. 47). Нечто подобное мы встречаем еще в XVI веке, потому что московский
Благовещенский собор также обнесен вокруг папертью с четырьмя приделами по углам, но только там эти приделы расположены во втором ярусе, а внизу под ними идет совершенно свободная ходовая паперть.

Расположение самого храма «на подклете», т. е. во втором «жилье» (этаже) (черт. 19), и ходовые вокруг паперти составляют древний прием наших деревянных северных церквей, перенесенный на каменные постройки московского зодчества. Ни владимиро-суздальские, ни новгородские, ни ранне-московские храмы папертей, ни подклетов не имеют. То же можно сказать о постройках, возведенных итальянцами в Москве (Успенский и Архангельский соборы). Паперти точно также окружают храм не сразу: сперва они располагаются только с северной и западной сторон (церковь Грузинской Богоматери), а потом уже со всех трех сторон (церковь Николы-на-Столпах в Москве, Марковская и пр.).

Колокольня сначала ставилась отдельно, затем близ северо-западного угла церкви и соединялась с ней переходами (церковь Казанской Божией Матери в с. Коломенском); после этого она помещается в самом северо-западном углу церкви над пересечением обеих папертей, северной и западной (церковь Грузинской Б. М.); потом над западной папертью, посредине её (церковь Николы-на-Столпах) и, наконец, по продольной оси церкви, над нижней площадкой с западного входа (церкви у села Останкина, Марковская и др.).

Таким образом оклад Марковской церкви является образчиком наибольшего развития оклада русских церквей до-Петровского времени.

Не менее замечателен лицевой вид Марковской церкви, представленный, в восстановленном виде, на черт. 19-м. Над подклетом возвышается четырехугольная средняя часть храма, увенчанная одной главой; по углам расположены четырехугольные же пристройки приделов, с отдельной главкой над каждым, так что храм в общем является пятиглавым; приделы соединяются более низкой папертью, которая составляет прекрасный переход от средней части к подклету и приделам; с восточной стороны под один уровень с папертями расположены три алтарных полуокружия, которые как бы помогают папертям опоясывать церковь; с западной стороны стоит колокольня. К несчастью, этот превосходный по своим основным очертаниям лицевой вид церкви обезображен позднейшими переделками. Так, напр., колокольня новая и в добавок очень некрасивая *); как главный храм, так и приделы покрыты новой четырехскатной крышей, скрывшей совершенно древние закомары или кокошники, составляющие неотъемлемую принадлежность наших церквей XVII века. Наконец, железные луковичные главки—позднейшей работы: на средней шее — очень большая,тяжелая, одутловатого вида; на придельных — получше. Но зато древние наружные уборные части превосходны и сохранились очень хорошо. Материалами для украшения лицевых частей церкви служат лекальный кирпич, белый тесанный камень и изразцы. Все прилепцы, пояски и пр. части ее сложены из лекальнаго кирпича, виды которого показаны на черт. 23-м — 29-м, как напр. низ и средина главного прилепа (черт. 37), венчающий прилеп приделов (черт. 36) и т. д. Украшения же из тесанного камня появляются или в виде разных подвесок в указанных уже частях (черт. 35-й—36-й), или в виде узорочных резных балясинок, колонок и очелий (сандриков), обрамляющих окна; или же в виде рамок, идущих вокруг ширинок (черт. 38)**), которыми украшены угловые лопатки приделов, их простенки и подоконники папертей (черт. 19-й). Внутри эти ширинки заполнены изразцами, поставленными углом кверху (черт. 38). Иногда они заполнялись также в то время кирпичем с обронными узорами или белокаменной резью (черт. 30, 31, 32, 33, 39 и 46-й).

————-
*) Она поэтому не показана на нашем рисунке.
**) Четырехугольных впадинок в роде кессонов.

Все это, вместе взятое, придает наружности церкви чрезвычайно красивый, нарядный и игривый вид.

Мало того: если начать ближе всматриваться во все эти подробности, то в некоторых из них сейчас же обнаруживается такое простодушное исполнение и столь полное отсутствие всего условного и общепринятого, что современный художник невольно тотчас же начинает чувствовать веяние чего-то свежего, неизбитого, своеобразного и правдивого. Как на пример, я укажу на крайне простодушную обработку окон подклета (черт. 19-й, 45-й и сравн. черт. 44-й), и на обработку лицевой стены северной паперти, где, при одной и той-же высоте и при общем венчающем прилепе, расположены два дуговых пролета и рядом с ними, без всякой связи — окно, только потому, что дуговые пролеты, как видно из оклада, соответствуют паперти, т. е. наружной части, а крайнее окно — алтарному полуокружию северо-восточного придела, или внутренней части. Таким образом зодчий не принес правды в жертву наружному соответствию и отделал каждую часть хотя совершенно, независимо друг от друга, но за то согласно внутреннему расположению здания.

Чтобы покончить рассмотрение Марковской церкви, я перейду теперь к её внутреннему устройству.

Четыре средних столба церкви прочно держались в новгородском, владимиро-суздальском и ранне-московском зодчестве, но затем в московском зодчестве делаются попытки их устранения, которые выражаются тем, что сперва вместо четырех столбов ставят только два (ц. Казанской Б. М. в селе
Коломенском), затем придумываются разные хитроумные сочетания сводов, чтобы поддержать главы (церкви Ростовского кремля) и, наконец, устанавливается, как основной прием, покрытие всего пространства церкви сомкнутым сводом, стянутым на уровне пят открытыми железными связями, на котором уже покоятся кокошники и главы (церкви сел Алексеевского, Тайнинского под Москвой, Грузинской Б. М. и др.). Следы такой борьбы со средними столбами замечаются и в Марковской церкви, имеющей всего только два столба и довольно причудливое покрытие, общий вид которого представлен на черт. 20-м.

Столбы (к, к), как видно на окладе (черт. 47), поставлены не на средине церкви, а на своем обычном месте — ближе к западной стене; с верхушек этих столбов перекинуты на западную стену две полукруглые подпружины (а, а), а на восточную стену — коробовой свод (с), в котором против междустолпия сделана распалубка: в вершине распалубки расположена шея главы (д); со щек свода (с) идут к южной и северной стене ползучия подпружины (Б, Б); угловые пространства перекрыты отрезками сомкнутого свода (е, е), а пространство между подпружинами (Б, Б) и (а, а) — коробовыми сводами. Приделы покрыты сомкнутыми сводами, а паперти — коробовыми с распалубками.

Но что всего важнее в Марковской церкви, так это сохранность назначения приделов во всей их неприкосновенности. Во всех древних городских церквах паперти давным давно потеряли свое первоначальное значение — значение наружных частей церкви. Во всех этих церквах, в виду многочисленности молящихся, стены, отделяющие приделы от папертей, пробиты и заменены пролетами во всю ширину западной стены приделов, а в просветы папертей вставлены рамы, и таким образом паперти составляют теперь как бы продолжение приделов или скорее одно целое с ними. Но не так смотрели на них сами
строители этих церквей; для них эти паперти были всегда частями наружными. Это подтверждается, во 1-х, тем, что двери, выходящие из главного храма на паперть, всегда убирались кирпичными или белокаменными столбиками, дугами и всякими другими узорочьями, что применялось только к наружным дверям и никогда не делалось на внутренних; а во 2-х, тем, что некоторые храмозданные грамоты прямо требуют отделения паперти от внутренности, приделов.

Марковская церковь представляет собой чуть ли не единственный образчик, где это отделение сохранилось: северный придел её отделен от паперти стеной с тремя пролетами (черт. 47), из которых средний — дверной, а боковые—оконные; пролеты разделены между собою столбиками из выступных кирпичей и
над каждым из них устроена распалубка, как показано на чертеже (21) лицевого вида этой стены. Не менее замечательно устройство северо западного придела (черт. 47), который приходится как раз на пересечении двух папертей. Алтарное полуокружие его вдается в паперть, а для независимого сообщения между папертями сделан узкий, изломанный проход в толще стены. Сохранность этого придела тем важнее, что стены соответствующего ему юго-западного придела уже растесаны и он обращен в простое угловое соединение папертей.

В северо-западном приделе сохранились также остатки древнего иконостаса. Наши дрѳвние иконостасы не представляли собою сложных сочетаний разных частей, в роде колонок, приделов и пр., а состояли обыкновенно из простых брусьев или «тябл», в которые вставлялись образа. Эти древние иконостасы
исчезли теперь почти повсеместно, за весьма редкими исключениями. Так, напр., остатки такого иконостаса были найдены Снегиревым в церкви села Микулина Городища Тверской губернии.*)
«Здесь нельзя оставить без внимания древнейшего алтарного иконостаса, говорит он, закрытого новым, сделанным по образцу первого. Он состоит из сосновых брусьев, кои служили преградой и вместе тяблами иконостаса в древнейших церквах. Для образчика прилагаем здесь рисунок и план бруса от первоначального иконостаса …» (черт. 34).

————-
*) См. «Русскую Старину».

Иконостас такого же устройства был зачерчен Л . В . Далем в маленькой кладбищенской церкви Воскресения Лазаря при Муромском монастыре, Пудожского уезда, Олонецкой губ., и помещен в «Зодчем» за 1877 год (листы 51—52).

Наконец, остатки такого же иконостаса уцелели каким-то чудом в Марковской церкви. Устройство его показано на черт. 22-м и состоит в том, что, примерно, на высоте 2 1/2 арш. от пола расположен первый брус, под которым оставлено место для царских врат и дьяконских дверей; над ними
идут еще несколько продольных брусьев, соединяющихся между собой отвесными схватками; расстояние между брусьями приноровлено так, чтобы оно равнялось величине образов, которые вставлялись в пазы, вытесанные в брусьях. Некоторые из образов уцелели до сих пор.

В церкви сохранилось также много старой утвари, иконостас с прекрасными образами того же времени, из которых особенно любопытен образ Боголюбской Божьей Матери, писанный — как видно из подписи — знаменитым Симоном Ушаковым, и пр.

Таким образом из этого обзора некоторых древних памятников Коломенского и Бронницкого уездов становится очевидным, что они представляют собой местность весьма любопытную в археологическом и художественном отношениях.

Н. Султанов.

Admin

Администратор “История Ступино и Коломны | Stupinsky.ru”

[email protected]

stupinsky.ru