В 1848 году Олимпиада стала игуменьей Брусенского монастыря, и первым делом она занялась, среди прочего, заботами по обновлению монастыря: нужно было поправить храм, устроить для сестер новые кельи. И в этих заботах Олимпиаде помогали коломенские благотворители.
Онлайн-библиотека публикаций 1870-х годов об истории Брусенского монастыря в Коломне.
Из «Московских епархиальных ведомостей»., 1874 г.
В сентябре 1848 года митрополит 1 посетил Коломну и в ней монастырь Брусенский. Осмотрев Успенскую церковь 2, единственную в обители, оставшуюся после пожара 1698 года 3, и прочие строения, высокопреосвященный сказал игуменье:
“Мать! К чему же (к каким работам по возобновлению монастыря) ты думаешь вперед приступить? У тебя и храм и почти все строение ветхо, а суммы наличпой так мало” 4.
Олимпиада отвечала, что прежде всего желала бы покрыть железом, вместо обвалившейся штукатурки, шатровый верх монастырского храма, не довольно защищавший от дождя. Владыка согласился, и советовал ей скорее выйти из настоятельских с худыми сводами келий в другое помещение, из опасения быть убитой ветхим зданием. Ободряя ее, изволил сказать:
“Имей веру живую, несомненную, и Господь, по предстательству Пресвятой Богородицы, во всем тебе поможет”.
В этих словах было что-то вещее, пророчественное. Мы, с открытием работ в монастыре, видим, как с разных сторон текут в него разные пожертвования и отстраняются многочисленные препятствия, конечно, при помощи Божией и Пречистой Матери, к Которой Олимпиада часто обращалась с теплым молением перед Казанскою Ее чудотворной иконой.
По случаю же ветхости Казанского придела и тесноты теплого Златоустовского предположено было их упразднить, построив новый трехпрестольный храм, на что имелось в билетах сохранной казны до 6000 р[ублей]
Из Москвы от г-на прокурора Синодальной конторы В. М. Михайлова получено в пользу монастыря 300 р[ублей] сер[ебром] 5, и на эти деньги, с добавочпыми из неокладной монастырской суммы, храм был исправлен совне. По случаю же ветхости Казанского придела и тесноты теплого Златоустовского предположено было их упразднить, построив новый трехпрестольный храм, на что имелось в билетах сохранной казны до 6000 р[ублей] 6.
Не было денег на поддержку сестринских деревянных келлий. В виду крайней, безотлагательной надобности в исправлении оных, игуменья Олимпиада поведала свою скорбь Преблагословенной Деве, и Она, усердная за всех заступница, явила знамение Своих попечений об обители.
Приходит сюда крестьянин из деревни Хорошово (в 5-ти верст[ах] от города), Иван Кириллов Сарычев, и говорит игуменье:
“Прими, мать, от меня небольшую жертву на поправку келий. Я привезу тебе 100 дерев; покажи место, где их у тебя положить”.
С какой благодарностью она приняла это пожертвование! Тогда же задумано было: разобрав деревянный на каменном фундаменте корпус возле монастырской передней ограды, выделить годный материал вдобавок к новому, и затем перестроить корпус на другом приличном месте, что и разрешено митрополитом 26 января 1849 года.
Но лишь только рабочие тронули кровлю старого здания, оно все рухнуло разом до самого основания, и так сильно, что
“меня, — рассказывает сама Олимпиада, — с ног до головы осыпало пылью; и если б я помедлила перевести из него сестер, то их нечаянно могло бы там всех задавить 7. От ужаса при одной этой мысли, я не могла вдруг сойти с места, на котором стояла; чувствовала потом и радость за моих сестер, помилованных от смертной опасности, и скорбь в душе, обманутой в надежде (ибо вместо годного материала оказались гнилушки), и глаза мои, полные слез, невольно устремились к небу. В это время (15 мая 1849) шел в монастырь к вечерне старик Филипп Назарович Тупицын (также см. о нем – Беседа на освящение придельного Храма Божией Матери в Тихвинском соборе города Коломны), известный в городе богач, прежде никогда при мне не заходивший сюда. Он, незаметно подойдя ко мне, спросил, что я хочу делать? Но увидя, что я плачу, сказал: “Пойдем же к тебе в келью; там ты расскажешь мне, в чем дело. Может, я буду тебе в чем полезен”. В келье я подробно изъяснила ему все, что следовало. Подумав с минуту, он мне и говорит: “Вот что значит дерево; как оно непрочно! Мать! Не строй деревянных келий, а с Богом начинай-ка строить каменные. Я тебе помогу в этом, будь покойна”.
В благодарность за обещанное благодеяние Олимпиада хотела пасть ему в ноги, но он, удержав, не допустил до этого унижения, а сказал: “Благодари Царицу небесную и молись за грешного Филиппа”.
Сначала все-таки был выстроен, по левую сторону от въезжих ворот, деревянный одноэтажный корпус, с тем, чтобы скорее поместить сестер, не имевших своего пристанища, и потом уже начат строением (по линии от св[ятых] ворот) каменный корпус в два этажа, на низменном месте, покрытом прежде стоячей водой. В июне 1850 года Олимпиада писала владыке, что некоторые из усердствующих к обители граждан советуют, и ничто не мешает теперь же взяться за постройку каменных настоятельских келий (по той же линии от св[ятых] ворот, рядом с сестринским корпусом, но впереди его); а Савин Дементьевич Шарапов принимает на себя закупку леса и прочего материала в настоящее свободное для него время.
В это время (15 мая 1849) шел в монастырь к вечерне старик Филипп Назарович Тупицын, известный в городе богач, прежде никогда мне не заходивший сюда. Он, незаметно подойдя ко мне, спросил, что я хочу делать? …В келье я подробно изъяснила ему все, что следовало. Подумав с минуту, он мне и говорит: “Вот что значит дерево; как оно непрочно! Мать! Не строй деревянных келий, а с Богом начинай-ка строить каменные. Я тебе помогу в этом, будь покойна”.
Архипастырь отвечал (22 числа): “Посоветовавшись с благочинным монастырей и благотворителями обители, можете приступить к делу”, и в следующем году был окончен внутренней отделкой игуменский двухэтажный дом; тогда же построены: каменный, крытый железом сарай для церковных дров, и два деревянных с погребами, крытых тесом. На все означеные работы потрачено до 25 000 р[ублей] сер[ебром]; в том числе из неокладной, состоящей в билетах суммы — 857 р[ублей] 14 1/2 коп[еек].
А. Григорий,
- Имеется в виду митрополит Филарет – Stupinsky.ru.[↩]
- Построена, как видно из настенной надписи, в 7000 — 1552 г. (год покорения Казани), при державе блоговерного государя, царя и великого князя Иоанпа Васильевича, и при епископе коломенском Феодосии.[↩]
- Прежде было пять церквей. По причине тесноты Успенской церкви, к ней приделана, после пожара, малая трапеза с приделом возле нее, с южной стороны, во имя св. Иоанна Златоуста; а в 1701 г. над трапезой п приделом разрешено было устроить другой — Казанский придел, в честь хранящейся в монастыре древней Казанской иконы, почитаемой чудотворной, и представляющей точный снимок с подлинной, явленной в 1570 г., при царе Грозном.[↩]
- При сдаче монастыря Олимпиаде наличной неокладной суммы за расходом по день сдачи (23 марта) оказалось 470 р[ублей] 11 1/2 к[опеек], в билетах 5000 р[ублей] 42 1/2 к[опеек] с[еребром]. Но эту последнюю сумму берегли на постройку нового храма.[↩]
- Митрополит, первенствующий член Синод[альной] конторы, может быть, склонил его к пожертвованию; не то от его имени, через его же посредство, прислал свои деньги.[↩]
- Еще бывшая настоятельница Магдалина просила (13 янв[аря] 1848) о дозволении: вместо двухэтажной трапезы Успенского храма, построить новую небольшую, по способам монастыря, каменную теплую церковь, поместив существующие алтари Казанской Божией Матери и св. Иоанна Златоуста в новых приделах по обеим сторонам Успенской (старой) церкви, на что по смете архитектора Быковского исчислено до 10 000 р[ублей] сер[ебром] Владыка дал резолюцию (2 апр.): “С прописанием прошения прежней игуменьи, настоящей игуменьн Олимпиаде послать указ, и требовать донесения, признает ли и она нужным произвесть пристройку церкви по сделанному плану и надеется ли иметь к тому способы. О сем может она посоветоваться и с благорасположенными к обители гражданами. Для лучшего усмотрения и самый план к ней послать”.[↩]
- К этому времени был уже отделан внутри, для жилья сестер, каменный двуэтажный корпус, на западной стороне монастыря, выстроенный вчерне до 1818 года. В приходной книге за 1849 г. значится: “Мая 15-го дано вкладу в монастырь от монахини Ангелины за отведенную ей в новом каменном корпусе келью — 285 р[ублей] 71 к[опеек] сер[ебром]”. А в 1855 г., 22 июня, за отведенную под ее келью (особую) монаст[ырскую] землю дано вкладу 300 р[ублей] сер[ебром].[↩]