О порядках в Успенском Брусенском монастыре (Коломна).

Внимательно следя за поведением сестер, Олимпиада часто ходила сама по кельям, невзначай, днем или вечером, когда ее не ожидали, причем если заставала их за рукодельем, или за полезною книгою или на молитве, то душевно радовалась и поощряла таковых своим приветом материнским; а если находила в праздности, или в чужой кельи, то старалась вразумлять их, что тратить время даром грешно, и что от бесполезных посещений друг друга бывают клеветы и пересуды, подрывающие взаимную нашу любовь. Отлучки из монастыря без особой надобности никому не дозволялись. Если которой сестре нужно было самой снести работу в мирской дом, она испрашивала благословение у игуменьи; молодая сестра отпускалась в город лишь только в сопровождении старшей по летам. Самовольные и беспорядочные отлучки не могли остаться незамеченными: у ворот монастырских и до сих пор существует кельи, в которой две доверенные сестры, так называемые вратницы, дежурят понедельно, имея при себе помощницу; они видят, кто входить и выходит из ворот, и о всяком беспорядке тотчас же дают знать настоятельнице.

Над каждым послушанием поставлена была старшая монахиня, над клиросным, напр[имер], уставщица и регентша, над церковным – ризнтца, и т. д. Старшим монахиням Олимпиада говаривала: вы должны быть твердыми столпами, поддерживающими в обители стройность, чинность и порядок. Я одна не могу за всем усмотреть, помогайте ж мне искренно и единодушно”.

Прочим сестрам она внушала иметь к ним должное повиновение: «если вы ослушаетесь старших, кому поручен надзор за вашею нравственностью и духовным образованием, то знайте, что этим не меня только оскорбите в лице их, но и прогневите Бога, заповедавшего (5 заповедь десятословие) почитать старших по достоинству».

Когда старшая приносила жалобу на младшую сестру, выслушав донос, матушка не спешила приговором, но обдумывала серьезно, старалась и через казначею ¹ или через других монахинь узнать обстоятельно, так ли было дело, как донесено, или иначе? Если открывалась оплошность или какая несправедливость со стороны старшей, то игуменья, призвав ее, говорила: «ты вот как поступила, вот отчего у вас вышла неурядица, вот почему тебя не послушали! Ты сама виновата, впредь вот как веди себя и будет хорошо». Виновных в чем бы ни было она всегда вразумляла наедине, в своей келье. Некоторые из них (вообще сестер) после говорили: «наша матушка прозорливая. Она точно читает, что в сердце написано, и невольно приводит к сознанию того чего в себе по самолюбию и не замечали». Других она побуждала к безропотной жизни, приводя в пример прежние свои труды и ревность к послушанием. Если ж которая из монахинь или послушниц упорствовала в своеволии, Олимпиада в подобных случаях собирала всех сестер в церковь, не в богослужебное время (а с 1864 года в трапезу), и здесь-то, окруженная монастырками, вызывала пред себя виновную. Объявив сестрам, в чем дело, она говорила: «ну матери и сестры! убедите ж теперь ее к сознанию своей вины и к покорности властям, помолитесь об ней. Враг не терпит мирной жизни между нами, вот и помрачил разум этой сестры, возымая ее гордостию и грубостию; она бедная не замечает, что слушает врага и действует по его научению, в урон своему спасению».

Старшие монахини, скорбя за матушку, обеспокоенную проступком сестры, начнут, бывало, просить сами прощение за виновную, а потом уже и уговаривают и убеждают последнюю, чтоб поняла свою вину, смирилась и тем снова приобрела бы любовь матушкину и успокоила ее любвеобильное сердце. Сестра при этом почти всегда умилялась и смягчалась, как воск, укоряла себя перед всеми, и в слезах раскаяние падала к ногам игуменьи, чистосердечно прося у ней прощение и молитв. А матушка, тронувшись слезами сестры, сама бывало расплачется и, обратясь к чудотворной Богоматерней иконе, начнет класть земные поклоны, и все уже тут с нею молятся и благодарят Царицу небесную за спасение сестры. Затем, обратившись к предстоящим, говорила:

«милые сеструшки! (указывая на икону) ведь вот наша-то госпожа Игуменья. Помните это твердо, что вы не мне грешной служите, а Ей, Пресвятой Владычице, Богородице. За все ваши труды и подвиги Она вознаградит вас и в этой и в будущей жизни. Кто же за нас заступится пред Господом, если мы своими грехами и непослушанием разгневим Милосердую нашу Ходатаицу? милыя сеструшки! не слушайте злобного и завистливого врага: это он делает между нами спону. ² Он не хочет, да ему и не любо, чтоб мы жили все в мире и любви; но когда мы посрамим его примирением нашим и смирением, то он, уныл, отходит от нас, а мы возрадуемся духом и возблагодарим спасающаго нас Господа».

Тут она с прочими обращалась молитвенно к образу Спасителя, по правую сторону царских врат; все сестры подходили наконец к ее руке, прощаясь с нею, а раскаявшуюся сестру она своим приветом умела так ободрить и утешить, что та, как бы оправившись после тяжкой болезни, с новыми силами и усердием начинала нести возложенное на нее послушание. За добрую и трудолюбную жизнь сестры награждаемы были постригом в рясофор и в мантию.

Олимпиада испросила у митрополита Филарета благословение постригать и без указа в рясофор тех, кого найдет она достойными, даже и из молодых послушниц (от 20 лет), с юности проживавших в обители. У сестер была любимая мечта, чтоб скорее достичь пострига; в виду этой цели, они друг перед друтом старались всячески угодить матушке игумении, заслужить ее внимание скромным поведением, зная, что у ней не было лицеприятие ни к богатым, ни к бедным, и что более всего она ценила послушание, смирение и простосердечие, в следствие чего и любовь в сестрах скреплялась, как бы у детей одного благочестивого семейства. Сама же настоятельница, за неустанное попечение о внешнем и внутреннем благоустройстве вверенного ей монастыря и отличное благонравие, всемилостивейше награждена, по удостоению Св. Синода, наперсным крестом 1868 г., мая 17-го. Преподано ей благословение Св. Синода 23 марта, 1871 года.

А . Григорий.