О записках Павла Алеппского о Коломне во время путешествия с патриархом Макарием

Ниже представлен ценный источник по истории Коломны XVII в. – сведения из записок архидиакона Павла Алеппского, который путешествовал с патриархом Антиохийским Макарием и в рамках этого путешествия посетил этот город.

Записки Павла Алеппского приведены в сочинении Ивана Аболенского “Московское государство при царе Алексее Михайловиче и Патриархе Никоне, по запискам архидиакона Павла Алеппского”, изданном в 1876 году.

Перепечатано с оригинального издания: Залата Т. К.

Из предисловия Ивана Аболенского к своей книге (Аболенский, И. Московское государство при царе Алексее Михайловиче и Патриархе Никоне, по запискам архидиакона Павла Алеппского. – Киев, 1876. – Стр. 1, 2):

Сочинение, в котором находится описание пребывания в России архидиакона Павла Алеппского, в английском переводе с арабского известно под заглавием “The travels of Macarius Patriarch of Antioch: written by his attendant archdiacon Paul of Aleppo in arabic”, (т. е. путешествие Макария патриарха антиохийского, описанное его спутников архидиаконом Павлом Алеппским на арабском языке).

Это сочинение ни что иное, как дневник, перемешанный по местам с записью разных рассказов, а иногда с небольшими рассуждениями. Эту поденную запись вел архидиакон в продолжение своих чуть не пятилетних странствий, начиная с июля 1652 г. до апреля 1657 г., когда сирийцы снова возвратились на свою родину. В дневнике заключается подробное описание почти всех мало мальски замечательных мест и событий, встречавшихся им по дороге, как по владениям Турецкой епархии, по Молдавии и Валахии, так особенно по дороге чрез Малороссию и Великороссию до Москвы, а также из Москвы до Новгорода, – и обратно – до родины, – описание встреч и приемов, деланных им в разных городах и местечках, и описание всех мало мальски замечательных приключений и рассказов, слышанных ими по дороге. <…>

Аболенский, И. Московское государство при царе Алексее Михайловиче и Патриархе Никоне, по запискам архидиакона Павла Алеппского. – Киев, 1876. – Стр. 11 – 22.

<…>Патриарх и вся свита воротилась в Калугу, провели здесь праздник Преображения, поели прекрасных калужских яблоков, и 11 августа сели на царское судно и отправились в путь, но уже не с прежним беспокойством, а с полным удобством и спокойствием; так как судно снабжено было прекрасной комнаткой для патриарха. Миновали Алексин, Тарусу и Каширу, где на воеводстве наши путешественники нашли своего земляка араба, убежавшего в Москве из Польши [1]. И наконец 17 августа пред их глазами заблистали кресты и показались церкви и монастыри города, назначенного для их временного пребывания.

Коломна, – по словам архидиакона, – город хорошо известный и славный. По понедельникам и четвергам здесь бывают большие ярмарки, на которые съезжаются крестьяне с провизией. На берегу реки здесь пристань, куда заходят суда, идущие из Москвы в Казань и Астрахань и обратно. Тут же лежит путь из страны Кизиль-Баш (Персии) и из Георгии (Грузии), откуда приходят посольства с парчей, крашеным шелком, хлопком, шерстью, мароккской кожей, индиго и т. п. И потому здесь всегда можно встретить много судов на якоре, снабженных каютами с окнами, балконами и занавесами вокруг. Над рекой устроен деревянный мост, и суда, чтобы пройти под ним, снимают мачты [2].

Самый город величиною будет с Емессу; но его станы сравнительно очень широки, пространны, прочны и поднимаются на большую высоту. Сделаны они из больших камней и из хорошего красного кирпича. Башен столько же, пожалуй, сколько и в Антиохии, но они гораздо красивее и лучше построены; они удивительно крепки и прочны и отличаются одна от

__________________________

2) Ibid I 316.

другой видом – иная круглая, иная осмиугольная, иная четырехсторонняя, – все они высоки и велики и снабжены кладовыми и множеством отверстий и амбразур… Эта крепость имеет четверо двойных ворот, а между теми и другими опускающиеся и поднимающиеся на блоках железные решетки. В каждых воротах по несколько пушек, а на башне над ними висит всполошный колокол, в который в настоящее время звонят только во время пожара, что бывает впрочем довольно часто.

Домов гораздо более вне крепости, чем внутри. Каждая улица походит на отдельную деревню, потому что здесь любят иметь вблизи зеленые поля.

Все дома в городе деревянные, и потому, когда случится пожар, караульный немедленно бьет в набат, – и горожане днем ли, ночью,тотчас же с ведрами спешат тушить пожар. Рынки все за городом [1]. Деревянных церквей в крепости и вне ее около 25, кроме того, одна новая каменная – во имя Покрова Пресвятой Богородицы и древний монастырь во имя Преображения [2]. Напротив города по ту сторону реки Москвы стоит еще большой монастырь, с высокими куполами и церковью во имя Рождества Пресвятой Богородицы.

__________________________

ihid 311.
ihid 315.

Когда путники подплыли к городу, народ, духовенство и воевода с иконами и хоругвями вышли на встречу. Патриарх приложился к иконам, благословил народ и в сопутствии Духовенства отправился в соборную церковь, где совершил водосвятие и молебствие за императора [3].

__________________________

Московского царя Павел постоянно титулует императором слич. II, 6.

Немедленно затем путешественникам отвели помещение. Им отданы были в распоряжение архиерейские покои, так как епископ коломенский Павел к этому времени был уже сослан в заточение, в нового еще не было.

Это было просторное и поместительное здание, обнесенное деревянным забором; с западной стороны в покои вела высокая лестница от церкви, а с другой стороны был балкон со сходом в великолепный фруктовый сад, где росли всяких сортов яблоки – и красные, как рубин, и желтые, как золото, и белые, как снег. Они из комнат этого просторного здания назначены были для лета и приспособлены для летнего пребывания в них; к этим комнатам прилегает большой досчатый коридор, из которого открывается на далекое расстояние вид на подгородные поля, луга и деревни. Другие комнаты устроены для зимы и зимнего пребывания епископа; здесь двери обиты сукном и кожей и притворяются плотно; стены обиты досками; к оконным аркам приделаны плотные ставни, которые можно по желанию задвигать и отодвигать; – на день оне обыкновенно отодвигаются и на их место ставятся рамы с слюдяными стеклами, которые плотно закрывают комнаты от холодного ветра и мороза. – По всем комнатам, при всех входах и выходах и на дверях строений и служб, прилежащих к епископскому дому, поставлены иконы и иконки.

Для епископской свиты на том же дворе стояло новое каменное здание со сводами; здесь же и крепкая епископская тюрьма, снабженная в обилии железными цепями, колодами и замками. В эту тюрьму епископские пристава сажали для исправления провинившихся крестьян.

На содержание патриарху и его свите опять выдавали деньгами. В первых числах каждого месяца переводчик им приносил на этот предмет по 150 реалов, кроме суммы, которая еще выдавалась на патриарших спутников, не принадлежавших его свите.

Несмотря на простор и богатство помещения и обильное содержание, – не прошло и полмесяца, как жизнь в Коломне всем спутникам патриарха так опротивела, что они со страха и отчаяния готовы были разбежаться. Причиной этого была чума.

В панике разбежавшиеся из зараженной столицы москвичи далеко распространили язву по окрестности. Коломна была на одном из главных путей, по которым бросились эти беглецы, спешившие по воде удалиться в Казань и в другие более безопасные места. А потому вскоре и Коломна подверглась тому же бедствию, которое господствовало в столице. Бедствие было страшное и так же, как в столице, наводило панику на всех; “едет, бывало, человек на коне или в повозке, и вдруг опрокидывается и умирает; тело его раздувается, как пузырь, и чернеет, а лицо принимает страшное выражение” [1]. “Это было такое бедствие, какого здешние жители еще не встречали и с которым знакомились только в первый раз. Не успевала зараза войти в дом, как не оставляла никого. Домашний скот, свиньи, собаки и пр. без всякого призора бродили около домов и в домах, так как некому было ни прогнать их, ни запереть от них двери [2]. Лошади, лишившись своих хозяев, бродили по полям, а скоропостижно умершие, как умерли, – так и лежали в повозках; обращать на них внимание было некому [3].

__________________________

ihid. 328.
329.
328.

“Цена на гроба была неслыханная; долбленый дубовый гроб, который прежде стоил менее рубля [1], теперь стоил до 7 руб., а наконец и за такую баснословную цену стало невозможно купить такой гроб; тогда стали делать досчатые гробы, а бедных совсем хоронили без гробов; их бросали прямо в одежде в общую могилу [2]”. Множество трупов было набросано по рвам и буеракам. Множество накладывалось на телеги, которые верхами везли мальчишки, чтобы во всех одежде свалить покойников в одну могилу.

Сначала, когда зараза еще не развилась, жители Коломны надеялись было предупредить беду постом и водосвятием. В следующее же воскресенье (20-го августа) после приезда патриарха, они пришли к его святейшеству и обратились с просьбой совершить для них водосвятие и молебен. “Когда и то и другое было совершено, патриарх, по желанию жителей, назначил еще трехдневный пост. И воевода, с согласия патриарха, издал приказ, чтобы в продолжение трех дней до 9 часов дня все соблюдали строгий пост, со страхом и смирением собираясь (во все эти дни)в церкви, – для слушания литургии, и чтобы никто за это время не убивал говядины и не открывал торговли спиртными напитками; от строгого поста не освобождались даже дети. В заключение поста снова сделано было водосвятие, совершен был торжественный крестный ход вокруг всего города, при чем сам патриарх кропил св. водой все улицы и ворота. – Но бедствие не только не ослабело, но более и более развивалось. Бесполезен был и запоздалый приказ воеводы не пускать никого ни из города, ни в город, – который вероятно даже и не исполнялся. На жителей нашла всеобщая паника; “все старики и молодые, мужчины и женщины спешили приготовить себя к христианской смерти; спешили исповедоваться и достойно причаститься св. таин; лишь только кто заболеет, как оставлял все мирские дела и призывал священника для напутствия; имущество же завещевал или в монастыри или на богадельни и бедных”. Но вскоре не стало и этого последнего утешения, т. е. возможности достойно приготовиться к смерти. Большинство приходских священников померло, а у других померли жены, что было все равно, так как по тогдашнему закону вдовым священникам, – за пределами монастырских стен, – служить и совершать требы не дозволялось. Открылась чрезвычайная надобность в священниках. Больных десятками свозили к церквам, где оставшиеся священники, не разоблачаясь в течение целого дня, постоянно заняты были напутствием их. Но многие лишены были и этого утешения, потому что было некому довести их до церкви, и они, лишившись всего семейства и друзей в течение двух и трех дней, должны были ждать, пока придет смерть.

Все сем священников кафедрального собора умерли; за протопопом перемерли и все его сыновья – священники и их семейства, так что богослужение, которое в это время уже прекратилось во всех других церквах, должно было прекратиться и здесь; оно возобновилось здесь только, когда вызвали из деревни нового священника.

Среди таких – то плачевных обстоятельств пришлось жить нашим путешественникам. Им не пришлось даже, как следует, осмотреться на своем новоселье, как их окружили со всех сторон бедствия страшной смерти. Много нужно было мужества и энергии, чтобы не придти среди этих ужасов в отчаяние и сохранить хоть частичку благоразумия.

“Мы, – пишет архидиакон, – были в крайнем отчаянии и не смели оставить комнату; день и нось ежечасно мы ждали смерти и сидели в заперти. Перед нашими глазами выносили все по два и по два епископских слуг, которые жили в нижних этажах”.

Дело дошло до того, что наши путешественники среди населенного и торгового города могли умереть с голоду. “Нельзя было достать глотка вина, чтобы – хоть вином – облегчить горечь положения и силу страха”. им нельзя было даже подышать свежим воздухом. “Перед нами, – пишет Павел алеппский, – было отчаяние за жизнь; живя в центре города, мы ежеминутно созерцали окружающую нас смерть. Особенно мы скорбели за наших спутников – из греков. Они постоянно, к великому нашему прискорбию плакали и вопили: “встаньте и побежим в пустыню! прочь от этих ужасов!!…” – “Куда же побежим мы? говорили им мы в ответ; мы бедные иностранцы среди этого чуждого народа, не знающего нашего языка?.. горе вам за веру в такое намерение! куда можно убежать от Того, в руках Которого жизнь всего сущего?….. куда? – Не думаете ли, что Он не найдет нас, что Его нет в открытых полях и Он не увидит нас, если мы убежим?…. Глупые люди!….” Но сами между тем мы говорили с ропотом на него в сердце: Господи! доколе это продолжится с нами грешными?! – В Молдавии – прошлый год – мы встретили ужасы войны; в Валахии страдали от жаров и морозов, и вот теперь в московской земле встречаем еще чуму”… Так мы были в постоянном страдании среди непрестанных страхов и смущений [1].

__________________________

Ibid.332. Московское государство.

Но этими страхами лично для сирийцев дело и окончилось; – потому ли что они держали себя в строгом отчуждении от зараженного города и не выходили из комнат, или потому, что их организм был менее восприимчив к заразе, – только сами они все сохранились в полном здравии. Чума лишила их только сопровождавшего их от Калуги переводчика. Но и это горе вскоре было поправлено. Патриарх написал к царскому наместнику, и после второго письма им прислали нового переводчика, который кроме того, что заменил собою старого, порассказал им еще много разных новостей, и надолго мог развлекать их рассказами о столица и ее бедствиях и мерах, которые предпринимало правительство для прекращения их”.

Так прошло время до начала зимы, до первых морозов, как чума, похитившая, по свидетельству архидиакона, из одной только Коломны до 10 тысяч семейств [1], ослабела и наконец совсем прекратилась. В день св. Димитрия (26 окт.) патриарх уже служил в соборе [2] и наши путешественники могли уже оставить свое добровольное заключение.

__________________________

ibid. 329 p.
ibid. 340.

С этого времени положение их значительно изменилось к лучшему; вместо пассивного страха в заперти, – им теперь открылась широкая возможность деятельности. Чума по городам и селам похитила много разного духовенства, и вот теперь, с прекращением заразы, постепенно начали прибывать из разных более или менее отдаленных сел и городов просители с одобрением от общества и с просьбою о посвящении; уже успел разнестись слух, что в Коломне посвящает антиохийский патриарх. Особенно стало много приезжать ставленников с началом санного пути и после Рождественских праздников. Чтобы удовлетворить просителям и их небездоходным просьбам (так как каждый посвящаемый, по словам архидиакона, обязан был заплатить рубль в пользу епископа, кроме приношений натурой), патриарх принужден был совершать литургию и посвящать духовенство чуть не каждый день. Кроме вещественных приношений: рыбы, масла, меда и т. п., эти новопосвященные доставляли сирийцам еще развлечение. “Нас очень удивляли новопосвященные, говорит Павел Алеппский, не успевали они получить посвящение, как выстригали себе маковку (гуменце), надевали священническую одежду – рясу с широким воротом и, заплетши волосы над лбом, – по бабьи, закидывали их за уши; и эта – то незначительная перемена вдруг превращала их в священников, как будто бы они уже священствовали несколько лет, если судить по тому чрезвычайному уважению, с каким москвитяне готовы усвоять все их наставления [1]”.

__________________________

Ibid. p. 351 и 352.

Только одно теперь беспокоило сирийцев, об одном они молили Бога, чтобы как можно скорее увидаться с государем, устроить свои денежные дела и возвратиться на родину. К несчастью, однако, ни из столицы, ни от “императора” слухов не было никаких. правда, пронесся было слух, что император возвратился в столицу к Николину дню; но этот слух оказался ложным; не сбылись также и ожидания его к Рождеству или Крещению. Неведение того, скоро ли приедет государь в столицу и скоро ли прекратится их нерешительное положение в Коломне, начало сильно томить и беспокоить их, приводя их чуть не в отчаяние. Не успокоило их сомнений и посещение рязанского епископа Мисаила, который заехал к ним проездом в Москву и который сам ничего не знал о положении государственных дел и императора и если им рассказывал что, – то только о положении своей епархии и о своих пастырских трудах [2].

__________________________

2. Ibid. p. 357 и 358.

“Мы, поэтому, – пишет архидиакон, были в крайнем смущении и беспокойстве, особенно потому,что мы были заперты в ондом месте, не имея сведений о том, что делает император, где он и что делается в мире. москвитяне все – от мала до велика – молчаливы и скрытны; они е говорят ничего иностранцам о своих делах, даже нашему г. патриарху никто не хотел дать ни малейшего сведения, когда он снисходил спросить воеводу, или священников, или кого из народа о делах императора; все их ответы были: “не знаем”; даже детиу них научены такому же притворству, так что во всех устах, кажется, как бы один язык. – И это только одна неприятная черта в их характере”.

“Наш патриарх дважды или трижды писал к министрам – наместникам императора, что мы истомились от ожиданий и жаждем, сильно жаждем прибыть в столицу”.

“Но эти письма пересылались к императору, а нам не было ответа. Наконец, патриарх, с письмами послал от себя архимандрита и покорно просил переместить нас в столицу до приезда императора” [1].

__________________________

Ibid. 359 и 360 p.

Эти письма опять были пересланы к императору, а сирийцам было прислано только утешение, что они скоро получат ответ.

Ответ не замедлил. В последних числах генваря в воскресенье, когда патриарх по обыкновению служил и посвящал духовенство, из Москвы неожиданно прибыли в Коломну два императорских драгомана с большими императорскими санями и разными гостинцами, как напр. несколькими боченками меду и вишневой воды, икры разного сорта и крупной рыбы, – для патриарха.

В сопровождении воеводы посланцы явились к патриарху.

“Великий император и славнейший из князей и самодержец – Алексей Михайлович, начали они с быстрым поклоном патриарху, царь казанский, царь астраханский, царь сибирский, князь новгородский и пр…. самодержец великия и малыя России, вашему блаженнейшему святейшеству кланяется и зовет вас в Москве освятить ее своим присутствием и дать его трону свое благословение” [1].

__________________________

Ibid. p. 329.

Патриарх при этом, по принятому обычаю, встал и вознес за государя несколько молитв.

Затем он начал расспрашивать драгоманов об императоре, о его здоровье и положении дел. И последние с самою тонкою вежливостью сообщили ему, что ради вашей святости, для свидания с вами, Его Величество намерен возвратиться к своему трону, что он давно ожидает вас и писал к гетману Хмельницкому, чтобы тот всеми мерами содействовал вашему путешествию, а в настоящее время государь распустил войска, разослав, впрочем, по всем провинциям – приказ, чтобы в марте месяце к Смоленску собиралась великая сила – идти опять против польского короля [2].

__________________________

2. Ibid. 361 p.

Сборы в дорогу были непродолжительны. 30 генваря патриарх уже оставил Коломну; а утром 2 февраля он был уже в столице.